Ольга Волошина - Портрет смерти в полный рост

– Да ты просто поэт! – восхитился юноша. Впрочем, с оттенком легкой, но заметной иронии.

– Это ты слишком категоричен в своих оценках, – девушка легко и необидно рассмеялась. – Признайся, что в тебе говорит злость. Оттого что она не оценила твоих достоинств и не отметила тебя своим вниманием.

– Глупости, – буркнул её собеседник недовольно.

– А ведь Дорианне самой и не нужно ничье внимание. Кусок холста, измазанный красками, для неё привлекательнее любого поклонника. Если бы ты восхищался её картинами, а не очарованием очей, она бы слушала тебя с бóльшим интересом. Свою собственную красоту она считает раз и навсегда данной, а творческих успехов ей ещё предстоит добиваться долго и трудно.

«Гораздо быстрее и легче, чем тебе бы хотелось, Елена», – подумала Анна, а вслух сказала, весело и довольно громко:

– Так вот вы где! А я вас повсюду разыскиваю.

Молодые люди резко обернулись. Юноша заметно вздрогнул, красивое смуглое лицо его медленно заливал румянец смущения. Девушка же улыбнулась так искренне и тепло, что возникшая, было, неловкость исчезла. Её открытое, чуть бледное лицо не привлекало той яркой красотой, которой природа одарила Дорианну. Но мягкие черты и умный, доброжелательный взгляд обещали приятное общение, а мелодичный спокойный голос окончательно располагал к ней собеседника.

– Идемте пить шампанское, – и Анна потянула за руки обоих. – Отметим это неоднозначное, но в целом важное событие. Ругают тебя или хвалят, но внимание проявляют одинаково заметное. И это надо сбрызнуть божественным напитком!

– Мне бы не нужно пить, – чуть смутилась Елена. – Но капельку я, пожалуй, выпью в вашей приятной компании. А мы тут задержались у твоей картины… Я её прежде не видела.

– Наверное, ты закончила этот пейзаж совсем недавно, – попытался поддержать беседу Артур.

– Я бы не назвала это пейзажем, – заметила Анна, лукаво взглянув на него. И похвалила своё творение: – Скорее это образ настроения, как совершенно правильно только что заметила Елена.

– Что-то такое она действительно сказала, – снова смутился молодой человек.

– Ну, идёмте же быстрее, – засмеялась хозяйка салона, настойчиво увлекая гостей за собой. – Пока многочисленные приглашённые не вылакали всё шампанское без нас».

Варвара убрала руки с клавиатуры и задумалась. Интересно, удастся ли этой Анне Беляевой перевести её текст в жёсткие рамки сценария без заметных искажений?

Живописные однако личности собираются у Сонечки. Жаль, времени не хватает бывать у неё чаще. Как только Соне удается удержать всю эту братию от склок и прилюдного оплевывания друг друга? Они ведь все так амбициозны, и каждый уверен в собственной исключительности. И всегда готов отражать нападки конкурентов и подвергать злобной критике их последние творения. А Соня очень ловко обезвреживает каждого, превращает в экспонат для «вернисажей», как она сама не без ехидства называет свои званые вечера.

И вообще эта родственница – просто прелесть. Вот только её манера строить из себя юную девушку… Но, следует отдать ей должное, выглядит она и в самом деле просто восхитительно и совсем не тускнеет со временем. Почти как придуманная Костиком Дорианна, только более доброжелательная и вовсе не злопамятная. А впрочем, кто знает, что таится в потёмках чужой души. Даже юродивые не обнажают перед всеми того, что скрыто под их кажущейся простенькой внешней оболочкой…

«Маэстро Грей величественно восседал за маленьким низким столиком, заставленным напитками и сладкими десертами. Лёгкое ажурное кресло под его грузной основательной фигурой выглядело, по меньшей мере, княжеским троном. Стоявший перед Греем бокал венецианского стекла был пуст и абсолютно сух. На лице маэстро застыло мрачное выражение. Он был явно недоволен выставкой. Живопись его единственной и обожаемой дочери успеха у зрителей и критиков не имела, а восхваления по адресу собственных творений давно ему наскучили, казались льстивыми и однообразными. Дочь его, державшая карандаши и кисти с тех пор, как научилась сжимать кулачки совсем ещё крошкой, отчего-то очень туго осваивала искусство живописи, хотя усилий к её обучению отец прикладывал немало.

Шевельнулась тяжёлая портьера, закрывавшая вход в этот импровизированный кабинет позади выставочного зала, и перед Греем появилась та, о которой он только что думал. Девушка держала в руках бокал с шампанским, в разноцветных лучах расставленных повсюду светильников она сама казалась написанной золотистыми красками на фоне яркой зелени драпировок, обтягивающих перегородку за её спиной. Анна улыбнулась отцу и протянула к нему наполненный бокал:

– Твоё здоровье, папаша Джо! Спешу тебе сообщить, что я за твоей спиной договорилась об уроках живописи с маэстро Каролем. За твой счет, естественно. За всю мою мазню никто не даст столько, чтобы хватило оплатить хотя бы одно занятие. А я хочу быть достойной дочерью своего отца. Ты ведь не против?

– Но он давно уж не брал учеников, – пробормотал папаша Джон вместо ответа. – Вряд ли он нуждается в моих деньгах.

– Он просто жаждет доказать, что может сделать даже из меня настоящего живописца. А меня не очень интересуют, зачем ему это нужно. Главное, чтобы был результат. Говорят, он знает секреты передачи мастерства. И не дает уроков ваяния из боязни, что ученики превзойдут его самого.

– Интересно… Очень интересно, – только и смог сказать художник в ответ на эту речь.

– Так я скажу, чтоб он зашёл к тебе, а то ты заскучал тут один, как я погляжу, – и, не дожидаясь ответа, она выскользнула из комнаты так же неслышно, как вошла.

Бэла со скульптором Каролем обнаружились в самом углу полутёмного бара, там же, где Анна их оставила. Они по-прежнему что-то негромко обсуждали. Кофе в чашечках перед спорящими остыл. У Макса на тарелочке уже заветрилось чуть надкушенное пирожное, перед Бэлой лежала нетронутая фигурная шоколадка.

– Ты опять одержала верх. Придётся принять твои условия, знаешь ведь, как трудно отказать тебе, – сказал Макс в тот момент, когда Анна подошла к столику. – Постараюсь выиграть на этот раз. Хотя не надеюсь, что это будет легко.

– Ты ведь творишь чудеса, когда у тебя появляется желание одержать победу.

Вазговор уже ни к чему не вёл, и Анна решила прекратить это вялое препирательство:

– Ну вот и здорово! С папашей Греем я уже провела подготовку. Думаю, что он ждет вас с нетерпением, маэстро. У себя в кабинете, дверь прямо за картиной «Предчувствие осени». Мы с мадам Брайт подождем вас здесь.

– Да, Макс. Мы посидим здесь, поболтаем немного.

Макс ушел, Анна вздохнула, помолчала немного и предложила:

– Я принесу вам свежий кофе. С растопленным шоколадом и капелькой сливок. У здешнего бармена отлично получается».