Морис Дантек - Красная сирена

Сорван велел Дорсену погасить фары, потом присел на пассажирское сиденье. У его ног, опирав­шихся на землю, поблескивали плексигласовые звездочки. Он посветил фонариком на карту:

– Так, эта доррога вести на № 2, вот туда… Но наша теперрь в двадцать четырре километра от Мончике…

Он посмотрел на Дорсена и французов, кото­рые шли к машине от кустов, отрицательно качая головами.

– Деррьмо, – проворчал болгарин, – что этот сукин сын делать с тело Кеслера?

Дорсен на мгновение запнулся. То, о чем он по­думал, было намного хуже.

«Святые угодники! – думал он. – Если Кеслер жив и сицилиец заставит его говорить, мы все влипли…»

Сам того не желая, он вздрогнул, увидев, что болгарин внимательно смотрит на него, продолжая освещать карту фонариком.

– Моя думать то же, что и ты, Доррсен… (Его го­лос звучал почти нежно.) Моя как рраз думать, как скорро Кеслер расколется. Что ты думать, твоя его знать хоррошо, да?

Дорсен сразу понял, почему Сорван взял его с собой.

– Кеслер не заговорит. Это крепкий орешек. Казалось, Сорван взвешивает его слова. Потом,

словно приняв какое-то решение, ткнул пальцем в карту:

– Возврращаемся в Мончике… Нет смысла ис­кать Кеслерр. Как веррнемся, прредупредить Вондт…

Дорсен переминался с ноги на ногу;

– Сорван? Я вот что подумал…

Болгарин холодно посмотрел в его сторону, те­перь уже бесстрастный, как всегда.

– Моя слушать, Доррсен…

– Вот что… Если сицилиец Тревиса тут шарил, это не означает, что мы себя выдали, понимаете?

Сорван не издал ни звука в ответ.

Дорсен продолжал:

– Может, дело как раз в том, что Тревис и жи­вет где-то здесь. А Кеслер, он за ними проследил до самой хаты или почти что, а потом они его замети­ли и захватили, вместе с Тревисом.

Сорван оставался бесстрастным, как скала. На его губах появилась было легкая усмешка, но тут же исчезла.

– Знаешь, прро что я думать, Доррсен? Моя ду­мать, что Кеслер подставиться, что этот киллер Тревиса его застррелить. Что этот сицилиец прроследил вашего Кеслера до это место.

И Сорван показал на темные горы.

– Пошли, здесь нечего делать.

Когда Дорсен развернулся, Сорван взглянул в его сторону и бросил:

– Прросто моя надеяться, что он продерржится парру часов, ваш шеф. Пока наша смываться…

Дорсен побледнел и больше не проронил ни слова. Когда они доехали до подножия Серра-ди-Мончике, радиоприемник ожил.

– Да, Кайзерр, – прорычал болгарин.

На связи был де Вламинк, человек Кеслера. Его голос с металлическими нотками звучал обречен­но:

– Черт, вы сказали, чтобы мы позвонили, когда увидим фары… Ну так сообщаю вам, Сорван, что у нас тут фары со всех сторон.

– А, черрт, что это… – подскочил гигант.

В тот же момент француз, сидевший справа, махнул рукой в сторону долины.

– Смотрите, – холодно сказал он по-английски.

Они уже объехали холм. Справа открывался вид на темную долину, за которой возвышался массив Серра-ди-Мончике.

Горы были усеяны бесчисленными угрожающе мигавшими синими огоньками.

Когда небо окрасилось в нежно-розовый цвет, Хьюго решил действовать. Полюбовавшись еще мгновение на игру пены на серебристых волнах, он вышел из машины. Вытянулся во весь рост на пес­ке, быстро сделал несколько гимнастических уп­ражнений и проглотил еще две таблетки возбуж­дающего средства. Пинту спал на заднем сиденье, Кеслер – на пассажирском, прикованный за пра­вое запястье наручниками к дверце.

Но спал он вполглаза – стоило Хьюго сесть, как он тут же проснулся.

Поежился, провел свободной рукой по волосам и принялся спокойно ждать развития событий.

Хьюго вставил в магнитолу кассету «Паблик Имидж Лтд». Ему требовался мощный допинг – жесткая музыка, которая поддержала бы его силы. Сделав это, он освободил южноафриканца.

Теперь он действовал в полном соответствии с методом Барроу-Москевица: держал в поле зрения дорогу, пляж и Кеслера справа от себя и одновре­менно наблюдал за тем, что происходило за маши­ной, в зеркало заднего вида.

Пинту тоже проснулся и выпрямился на сиде­нье.

– Ну, шоу продолжается? – спросил он, зевая. Хьюго улыбнулся в ответ.

– Давай узнаем новости…

Он заметил, что Кеслер слегка поежился. В его интересах, чтобы вся операция прошла гладко.

В телефонной кабинке в Алмансиле Хьюго со­брался с мыслями и набрал номер дома в Аямонте. Все те же меры безопасности.

Голос Аниты. Невероятно напряженный, под маской светской уверенности в себе – огонь.

– Это Анита, я слушаю.

– Добрый день, Анита, это Хьюго, хочу узнать новости.

– Операция закончилась. Все прошло более или менее гладко. Человек сто полицейских окру­жили дом. Два человека попытались выйти, их за­стрелили, остальные сдались.

Хьюго не удержался от вздоха.

– Хорошо… Это значит, что теперь мы можем отпустить Кеслера и спокойно заниматься Тревисом.

– Нет.

Ее «нет» было слишком твердым.

Он сразу почувствовал, что, если попытается возражать, обожжется. «Ну что нее, против огня попробуем лед», – сказал он сам себе, чтобы при-ободритьса

– Я люблю, чтобы все было ясно. Вы хотите ска­зать, что готовы отказаться от своего обещания?

Наступило молчание, предвещавшее прибли­жение грозы.

– В доме было всего шесть человек… а этого Со­рвана, их главаря, не оказалось… И Вондта не бы­ло… Кстати, я должна вам кое-что про него расска­зать, вечером я звонила в Амстердам, так вот, он бывший полицейский…

– Анита, слушайте меня внимательно. (Его го­лос был совершенно ледяным.) Я дал слово Кесле-ру, и вы тоже дали слово, так что не пытайтесь уй­ти в кусты. Нравится вам это или нет, но через час я освобожу нашего типа, говорю это совершенно серьезно…

– В таком случае знайте, что я потребую ордер и на ваш арест! И я прикажу закрыть границу для человека по фамилии Кеслер или Сименс. Это я то­же сделаю через час!

Да, обстановка накалилась до предела.

– Эй, чего вы от меня хотите? Чтобы я тащил его за собой до самого убежища Тревиса?

– Нет. Я скажу, что вам следует сделать: вы сдадите его полиции в Алмансиле. Я сейчас же свя­жусь с ними… А вы вернетесь сюда. Теперь я сама буду вести это дело.

– Надеюсь, вы шутите? Так-то вы понимаете партнерство? Мне – вся черная работа, а вы буде­те лавры пожинать, так, что ли?

– Не прикидывайтесь идиотом. Если их гла­варь еще на свободе, это значит, что ситуация практически не изменилась. Алиса по-прежнему в опасности. Мадам К. действует, а этот Кеслер представляет собой потенциальную угрозу, хотя и дает нам информацию… Я сказала вам вчера: он замешан в этой истории с кассетами. Во всяком слу­чае, он не мог не знать о некоторых вещах…

– Мы топчемся на месте, Анита, повторяю вам, что мы дали ему слово. Может, для вас это ничего не значит, но мне кажется, мы должны сохранить остатки достоинства, понимаете?