Татьяна Зингер - Будь моей жертвой

Память ничем не помогала. Олеся уже сомневалась, а был ли водитель и кастинг? Может, ей всё привиделось? Письмо с приглашением, поезд, водитель. Что из этого истина, а что – ложь?

А если не существовало никакого фильма? Что мешало кому угодно написать ей, наобещать золотых гор и выманить из города. Тем более киностудия не смогла оплатить даже плацкартного билета для многообещающей претендентки – звучит подозрительно. Жаль, Олеся осознала это только теперь. Итак, она, как наивная овечка, приехала в Смоленск, связалась с мифическим водителем. Впрочем, водитель-то был настоящим, только куда он её вез?

Из всего складывалось одно: водитель опоил чем-то Олесю. Но ради чего? Чтобы притащить в сарай и расчленить?..

А если это один из клиентов клуба? Любая танцовщица купается во внимании, порою даже опасном. Клиенты попадаются разные: от галантных студентов-технарей до ненормальных пьяных мужланов. Некоторые клянутся в вечной любви, вторые просят переспать с ними, а третьи готовы придушить за отказ. Неужели нашелся кто-то, кто решил отомстить неподкупной танцовщице?

Прямая дорога не знала конца. Там, за горизонтом, виднелись смутные очертания, но чего и как далеко – не различить. Олеся утомилась, упала посреди пути на колени.

Она собиралась умереть. Не сразу, конечно, но если остаться здесь, то можно замерзнуть, подхватить воспаление легких… Конец очевиден. Незачем никуда идти. Пустые усилия.

Рев двигателя рассек тишину. Олеся огляделась. Показалось?!

Нет! Светлый внедорожник вывернул откуда-то с полей и стремительно подъезжал к ней. Олеся даже не задумалась, кто за рулем: враг или друг. Она выскочила на середину дороги, широко расставив руки. Внедорожник несся, стрекотал мотор.

«А если не остановится?» – но Олеся не дернулась. Умирать лучше под колесами, чем от голода.

Тормоза засвистели в метре от неё. Белая громадина застыла как вкопанная. Не машина – зверь: огромная, большеглазая, рычащая как хищник.

Олеся пригляделась. Нет, не может быть! За рулем сидела Жанна. Школьная приятельница поманила к себе пальцем.

– Откуда ты… – успела сказать Олеся, когда распахнула дверь.

Жанна направила ей в лоб черный ствол пистолета.

– Заткнись и сядь.

У кого нет слабостей? Жанна признавалась честно, что всегда любила деньги. Будучи ребенком простых советских инженеров, оставшихся в годы перестройки без копейки в кармане, обделённая игрушками и одеждой, она мечтала о богатстве. О тех временах, когда не придется завистливо рассматривать обновки одноклассниц или клянчить у родителей на карманные расходы, а в ответ получать отказ.

Она сомневалась, что сумеет заработать миллионы сама, наследства и ждать не стоило. И тринадцатилетняя Жанна твердо решила удачно выйти замуж.

Как назло, природа обделила её внешностью. Толстые ляжки, отвисший живот, маленькая грудь – вот чем могла «похвастаться» Жанна в подростковые годы. У неё были поросячьи глазки и растянутые по-жабьи губы. Богатенькие сынки её не замечали. Да что там богатенькие! В школьные годы у Жанны не появилось ни одного, даже самого скромного кавалера. Одноклассники над ней измывались. Не проходило и дня, чтоб кто-то не назвал прыщавой или жирной. Её нищенский рюкзак вытряхивали и унизительно изучали содержимое. С ней общалась одна Олеся. Лживая подружка! Святоша!

Жанна сидела на жестких диетах, усердно училась, читала научную литературу. Становилась личностью. Её приняли в приличный областной институт, сделали профоргом группы. Жанна крутилась изо всех сил, участвовала во всех мероприятиях, предлагала идею за идеей. Её видели и запоминали. Она стала частым гостем у ректора, которому активность профкома нравилась: в газетах пишут про институт, по местному телевидению показывают. Возможно, с красотой ей не повезло, а вот ума – хоть отбавляй.

Конечно, не всё было так радужно. Повышения на одной инициативе не добьешься. На хорошую работу крупные начальники берут своих детей или детей знакомых. Поэтому с ректором, Сокольниковым Алексеем Евгеньевичем, пришлось лечь в постель, а точнее – толкнуть этого очкастого разжиревшего борова на письменный стол и отдаться ему при свете настольной лампы. Потребовать:

– Грубее!

Блузка с треском разошлась. Он схватил её за грудь, вошел внутрь сильным толчком.

… Это длилось недолго и принесло минимум боли. Он вздохнул, простонал и обмяк на ней как червяк. Жанна вынырнула из-под обрюзгшего тела, поправила блузку. На бедрах останутся синяки – она чувствовала это.

– Ты – девственница? – поразился Сокольников, завидев красное на своих трусах.

– Уже нет, – сказала Жанна, туго затягивая ему галстук. – Вы… изнасиловали меня.

С умело подкрашенных глаз скатилось несколько слезинок.

Ректор сморгнул. До него доходило медленно. Лицо налилось краской.

«Как бы инфаркт не хватанул», – заволновалась Жанна.

– Ты… – прохрипел он. – Дрянь…

– Ошибаетесь, – теперь Жанна застегнула ректору ширинку. – Я девочка страшненькая и одинокая, которую вы пригласили для обсуждения бюджета профкома и… – губы затряслись, – воспользовались моей беззащитностью. А я хранила себя для любимого мужчины. Что ж, пойду-ка сниму побои, зафиксирую насилие.

Закончила она абсолютно нормальным тоном.

Он, не скупившись в выражениях, пригрозил расправой. Пообещал, что Жанна не доживет до вечера, что её отловят в подворотне и изобьют в кровавую кашу. И та парировала, что уже сообщила приятельницам, куда отправилась, да ещё намекнула: ректор на неё в последнее время как-то похотливо заглядывается. Если она исчезнет – он станет первым подозреваемым. Ах да, прямиком из кабинета она отправится в милицию. А там экспертиза, взятие спермы. Даже если от ментов Сокольников откупится – местным газетенкам будет приятно напечатать статейку-другую про старого развратника.

У ректора не было связей в криминальном мире. Он вообще слыл тем ещё тюфяком, по случайности занявшим прибыльное местечко, с которого мог слететь в любую минуту. Ничего не оставалось, как сдаться.

…Жанна аккуратно прикрыла за собой дверь, махнула волосами. Кошелек пополнился несколькими хрустящими купюрами, но победа заключалась в другом. Трус-Сокольников обещал пристроить её куда-нибудь, где не жалели денег. Жанна в свою очередь снялась с должности профорга и перестала мозолить глаза ректору – якобы устала от общественной деятельности. Её взяли заместителем начальника в компанию по добыче и переработке газа, – золотая жила. Институт она окончила с красным дипломом, ни разу больше не появившись в его стенах. На работе тоже показывалась редко и держалась там сугубо благодаря Сокольникову. Тот плотно подсел на её крючок. Жанна имела доказательство того, что благовоспитанный ректор, семьянин, когда-то вел разгульную жизнь. Дочку она назвала Марией Алексеевной.