Бернард Задунайский - Крах системы. Исторический детектив

В этих дебатах среди массы безумных рождалась и парочка разумных идей.

Самые интересные проекты потом дорабатывались в аналитическом отделе. В похожем споре созрела задумка отправить группу эмигрантов из Прибалтийского отдела на усиление эстонских национал-радикалов. В конце 80-х возвращенцев из Америки встречали, как победителей, а за доллары кланялись в пояс. Финансирование подрывной деятельности в Эстонии проходило строго в рамках бюджета Прибалтийского отдела и не устраивало эмиссаров, требовавших новых вливаний.

Внуку пришлось искать решение самостоятельно, что он и сделал с блеском. Завалить купюрами бойцов с режимом помогла сама жизнь, подсказав резиденту забытые методы адмирала Канариса. Внук добыл из ячеек памяти операцию спасения английского разведчика нелегала в 82-м, которой он руководил лично. Разрешение на эвакуацию агента тогда пришло из Стокгольма, и Шерман подготовил реализацию.

Внедрённого на водоканал англичанина второй месяц водила комитетская наружка, и оставлять его в Таллине не позволяли инструкции. Тем более, секретная схема водоснабжения давно находилась в натовских сейфах. Диверсанты также установили и химические заряды для отравления водохранилища на случай войны. Устройства приводились в действие по сигналу спутника.

Для переброски Майкл нанял двух молодых фарцовщиков, давно мечтавших «свинтить за бугор» с неласковой родины. Ребята проживали в погранзоне на побережье, где успели примелькаться пограничникам. А надувную лодку с мощным мотором припрятали в прибрежном сарае. Последняя морская прогулка состоялась в День пограничника, когда стражи рубежей отмечали свой праздник.

Излишне объяснять, что переправой негласно руководил майор Миша Казаков, который давно опекал наших фарцовщиков. Кто может упрекнуть разведку в желании забросить к противнику своего агента?

Благодаря вмешательству гэбэшника, наряд у радара заметил плавсредство только у границы нейтральных вод. В детективных романах нарушителей границы на этой точке поджидает мощный патрульный катер вражьей державы. Но наших беглецов приняла на борт рыбацкая шхуна под либерийским флагом.

На датском острове Борнхольм эстонцев окружили заботой парни из службы внутренней безопасности МИ-5, которые не расставались с полиграфом, именуемым в народе «детектором лжи». Ребят непрерывно проверяли на принадлежность к СВР, но аппарат не выдал лазутчиков. Советская разведка располагала эффективным противоядием от полиграфа Ларсона.

А шведская и финская пресса с восторгом рассказывала о подвиге беглецов, их полуголодном существовании в Советской Эстонии и планах на будущее. Два других таинственных пассажира лодки исчезли в коридорах разведшколы и публичному обсуждению не подлежали. Пока мальчишки купались в лучах славы, засекреченные перебежчики проходили чистилище в разведцентре. Беглый агент был не единственным транзитником в лодке.

Британскому шпиону составил компанию известный в узких кругах гравёр по прозвищу Репин, чудом избегавший встречи с правосудием последние пять лет. Полотна мастера не получили всемирного признания, но зато имели широкое хождение на 1/6 части земного шара. Заурядные советские червонцы его кисти не могли отличить от подлинника даже в Госбанке, а секретами мастерства живописца давно интересовались поклонники в форме цвета маренго.

Случайная встреча с почитателями таланта грозила Репину высшей мерой, и он предпочёл признанию и славе забвение вдали от родины. Шедевр портретиста на красном фоне привёл в замешательство даже специалистов Британского казначейства, изучавших червонец под электронным микроскопом.

Там и решили использовать пронзительное чувство глубины портретных образов Репина-младшего во благо демократии. Мастеру особенно удавался лик вождя мирового пролетариата в профиль в красном, фиолетовом и зелёном тонах. В сжатые сроки на острове развернулась художественная студия по выпуску червонцев, четвертных и полтинников вполне приличного качества. Полотна мастера поступали в Союз для поддержки агентуры по дипломатическим и иным каналам.

Майкл присутствовал при первых допросах первопечатника и сразу предложил использовать его по основному профилю. Фактически он стал для Репина своего рода крёстным отцом. Получив приказ из центра в разы увеличить тиражи портретов, Шерман подписал его своим личным кодом.

C этого момента националисты в Эстонии почувствовали плечо дяди Сэма, получив целый штат советников и консультантов. Зарубежные эстонцы, конечно, плохо говорили на родном языке, но зато имели чёткое представление, как бороться за независимость. И самое главное – они обещали зарубежное финансирование.

Переброска репинских миллионов из Швеции в ящиках с гуманитарной помощью не могла ускорить разложение уже окоченевшего трупа советской экономики. Мощный печатный станок государственного дензнака работал на полную мощность, зачастую выпуская изделия худшего качества, чем в мастерской Репина. Рубли обесценивались с каждым днём, и кооператоры возили кассы в картофельных мешках. Денежная масса ушла в отрыв от товарной, потеряв с ней всякую связь.

При таком наплыве наличных дефицитом стали даже резинки для денег. Дефицит прочих «резинок» привёл к взрыву рождаемости.

Не дожидаясь перерыва лекции, Шерман отправился к себе в отдел. По пути он анализировал перспективы грандиозного восточного проекта. На днях предстоял срочный выезд в Таллин, и Майкл подводил промежуточные итоги.

Наладив финансирование, он запускал сложный механизм всенародного волеизъявления, которое требовало постоянной подпитки. Заторможенные эстонцы, конечно, пару раз спели у Ратуши на пустой желудок, но в дальнейшем многотысячные массовки на Певческом поле просили есть.

Шерман открыл финансирование и на развалинах общепита зашевелись кооперативы быстрого питания, способные накормить борцов чем-то помимо обещаний. Советники возвращенцы изучали язык и повадки туземцев, находя с ними много общего и всё больше привыкая к русской водке. Наливаясь дармовой «огненной водой», они теряли моральную и физическую устойчивость, вступая без разбору в интимные контакты с населением.

В состоянии перманентного национального подъёма колонизаторы выбалтывали служебную информацию. После очередного приёма, а дорогих гостей редко встречали всухую, родилась идея хозрасчётной Эстонии. По мнению Госдепа, эта дешёвка должна была только вставить фитиль кремлёвским ястребам, и на серьёзное восприятие проекта никто не рассчитывал. Но парочка доморощенных политэкономов подтвердила возможность этой утопии на цифрах, замаскировав дотационный характер чахлого бюджетного механизма республики.