Алексей Лапин - Три судьбы—2

Однако, несмотря на то, что кольцо вокруг Гримма Младшего и двоих его соратников начинало сжиматься, какое-то время они ещё продолжали контролировать торговлю автомобилями, их угоны и транспортировку, браконьерскую заготовку и продажу леса, поставки бензина, сбыт наркотиков и проституцию.

Спецоперация против группировки, в которой участвовали более шестидесяти милиционеров, прошла майской ночью два года назад. Обыски и облавы проводились почти по тридцати адресам, в отделения доставили два десятка человек. Большинство из них сфотографировали, дактилоскопировали и отпустили. Под стражей остались три вора в законе, носящих клички Гримм, Соха и Холод, которые должны получить огромные сроки, вплоть до пожизненного заключения. И сейчас братва пытается освободить своих авторитетов, добившись оправдательного вердикта присяжных.

– Кажется, я уже сделал всё возможное, чтобы этого не допустить, – прошептал Владимир, вертя в руках бамбуковую палочку.

Раздался осторожный стук в дверь, и он пошёл к своему столу. В кабинет вошла женщина лет семидесяти, но он помнил, что по документам ей пятьдесят девять. Возраста посетительнице прибавляли коротко остриженные редкие седые волосы и сухая морщинистая кожа лица. Она была последней из четырнадцати присяжных (двенадцати основных и двоих запасных), с которой ему предстояло побеседовать.

В первый же день, получив задание от Мудрова, Леонтьев отдал своим операм список семи народных заседателей, которых, предположительно, ещё не успели подкупить. Времени на вызовы повестками не было, людей срочно забирали по месту жительства или работы и привозили в управление. В зависимости от ситуации, в беседах применялись самые разные методы воздействия – от взывания к гражданской сознательности до предупреждения о возбуждении уголовного дела. Всем обещалась личная безопасность, предлагалась охрана и переселение на время процесса на конспиративные квартиры. Последнее понадобилось лишь живущей в одиночку женщине лет сорока, судя по обострённым нервным реакциям на каждый вопрос, старой деве, по крайней мере, даме с неустроенной личной жизнью.

Сейчас перед Леонтьевым сидела последняя из пяти присяжных, кто уже отдал свой голос в защиту подсудимых. Её до сих пор не опросили, потому что она уезжала к сестре в посёлок под Новосибирском, и только сегодня вернулась. Теперь ему предстоит выслушать ещё одно оправдание.

– Сколько вам заплатили? – спросил Леонтьев.

– Купили однокомнатную квартиру, – не стала врать и выкручиваться пенсионерка.

– Вы же учителем работали, сеяли в своих учениках доброе, разумное, вечное, – принялся увещевать её оперативник.

– Ничего я не сеяла и не веяла, я в музыкальной школе преподавала и учеников брала, пока артрит не начался, – женщина положила на стол деформированные кисти рук. – Теперь мне пианино уже ни к чему. Но сына достойного вырастила. Институт закончил, инженерное образование получил, а кому оно сейчас нужно? Думал на завод устроиться, квартиру от государства получить. А нет уже ни завода, ни государства. Торговать и воровать он так и не научился. А живём мы впятером в старой двушке моих родителей. В одной комнате – сын с невесткой, в другой – внучка с ребёнком, она с мужем не ужилась и домой вернулась. Не на улице же её оставлять. А мне под спальню бывшую кухонную кладовку расчистили, аж два на два метра, так и сплю за занавеской, без окон и дверей. Хорошо хоть просыпаюсь первая, чайник ставлю, никто меня не будит.

– Ваши проблемы мне понятны, – вздохнул Владимир. – Тут одна женщина из вашей коллегии рассказывала, что ей посулили должность для сына. И она согласилась. Но ведь вы же сами, наверняка, на каждом углу сетуете на разгул преступности, а когда представляется возможность воздать по заслугам ворам и убийцам, готовы выпустить их на свободу из личных корыстных мотивов. Как же так получается?

– Если бы это только от меня одной зависело. Дело в системе. Бандиты были и будут, посадят этих, на их место придут другие. А внучке квартира нужна, ей ещё ребёнка воспитывать и личную жизнь устраивать. И мне как-то старость доживать, за мной, с моими-то руками, уже скоро уход понадобится.

– Кто к вам подходил?

– Молодой человек в деловом костюме. Назвался Иваном. Подробнее не представлялся. Предложил подыскать квартиру. Мы и подыскали. Он потом приехал по адресу, передал хозяевам деньги, и мы оформили сделку. Больше я его не видела. Да у меня и телефона-то его нет, он сам на домашний номер мне звонил…

– Чем угрожал в случае вашего отказа?

– Ничем. Он просто сказал: «Внучка ваша такая хорошенькая девушка, и малыш у неё – просто чудо». И это прозвучало страшнее любых прямых угроз. Но вы же понимаете, что теперь-то я уже не проголосую за обвинительный приговор?

– Теперь-то уже, конечно, нет. Ладно, можете идти.

Когда за бывшим учителем музыки закрылась дверь, начальник отдела по особо важным делам всё же налил себе стопку водки, закусив обжёгший голодный желудок напиток почерствевшим пирожком с мясом, который он купил ещё утром по пути на работу, да так и не выбрал времени съесть.

* * * * *

На следующий день Леонтьев зашёл к Мудрову в кабинет ближе к концу рабочего дня, чтобы доложить о результатах работы с присяжными и просто пообщаться. Владимир как раз выражал своё возмущение тем, как легко люди предают свои идеалы, и как легко в данном случае оказалось подкупить присяжных, когда зазвонил служебный телефон. Мудров снял трубку, и по тому, как напряглось и помрачнело его лицо, друг понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

Дослушав донесение оперативного дежурного, Алексей кинул трубку на рычаг и в сердцах произнёс:

– Твою ж мать!

– Что там?

– Сегодня при этапировании из СИЗО на зону сбежали браться Золотовы!

– Как им это удалось? – у Владимира от изумления широко раскрылись глаза.

– Как в американском боевике! На трассе, проходящей вдоль леса, стоял сотрудник в форме ФСИНа и знаками просил остановиться, рядом – их же ведомственная легковая машина. Водитель притормозил и приоткрыл стекло. Всё! Больше ни он, ни второй конвойный ничего не помнят. В кабину был распылён усыпляющий газ. Очнулись оба через несколько часов в той же кабине машины, на поляне в лесочке, за несколько километров от места происшествия. Без телефонов и оружия. Рядом та самая легковушка, разукрашенная логотипами службы исполнения наказаний…

– А третий конвойный? Тот, что должен был находиться внутри автозака?

– Исчез вместе с заключёнными.

– Стало быть, сообщник, – предположил Леонтьев. – Должен же был кто-то сообщить жуликам о точном времени выезда из СИЗО и маршруте следования автозака. Кроме того, конвойный был заперт изнутри и мог, почувствовав неладное, мгновенно поднять тревогу. Но он этого не сделал.