Алексей Лапин - Три судьбы—2

Народ из зала плавно перетекал в холл, собираясь группами у гардероба, Мудров попрощался с журналистом и поспешил к выходу из здания, застёгивая на ходу молнию на пуховике, когда вдруг услышал сзади приглушённое восклицание:

– Алекс!

Так звала его только она, бывшая любимая женщина, с которой они расстались таким же снежным мартом. Тридцать два года назад. И с тех пор ни разу не встречались. Мудров развернулся, взглянул в её покрасневшие от слёз синие глаза и тихо поприветствовал:

– Здравствуй, Рита.

– Мы могли бы с тобой поговорить?

– Да, конечно, у меня машина рядом, могу тебя подвезти, куда тебе надо. Подожду, пока ты возьмёшь свои вещи.

– Я не могу сейчас оставить Ольгу. Сам понимаешь, в каком она состоянии. Может быть, встретимся сегодня вечером?

– Давай вечером, – снова согласился он.

– Запиши мой номер телефона, – попросила Маргарита, продиктовала цифры и жалобно добавила, пока он вносил их в свой сотовый: – Завтра я уже улетаю.

– Я позвоню, – твёрдо пообещал Алексей.

Он ехал в служебной машине в главк, отвечал на пропущенные вызовы, которые за время пребывания в суде скопились в отключенном мобильном телефоне, и не представлял, о чём она хочет с ним поговорить, предавшая его любимая женщина? Впрочем, в свете событий последнего года, тем для общения у них накопилось немало. Например, их общий сын, о существовании которого Мудров узнал лишь полтора года назад.

Он зашёл в свой кабинет, повесил в шкаф пуховик и набрал номер друга:

– Володя, ты на месте? Загляни ко мне.

Леонтьев появился через пару минут и с порога доложил:

– Ну что, осудили сегодня братцев Золотовых! Константину впаяли девять лет, а Павлу – все пятнадцать.

– Знаю. Я там был.

– Надо же! Поехал на приговор?

– Оказался в нужное время в нужном месте, – устало вздохнул Мудров.

– И как они восприняли вердикт?

– Молча. Как стойкие оловянные солдатики. Они были морально готовы к такому повороту дела.

– Ну, ясно, что на условный срок никто не рассчитывал, – философски заметил Владимир, присаживаясь за стол по правую руку от друга детства.

– А что за «малолетние дети» у Павла? От твоей несостоявшейся невесты?

– Ну да. Ольга как раз перед самым его задержанием сделала ЭКО, и в прошлом сентябре родила двойню. Две девчонки. Они семимесячными родились. Им сейчас должно быть где-то полгода.

– А почему ты мне ничего не сказал? – укорил друга Мудров.

– Разве? – удивился Леонтьев и виновато улыбнулся. – Ну, ты же знаешь, у меня пуля в голове…

– А врачи говорили, навылет прошла?

– Сашка как-то сообщил, что у него двоюродные сестрёнки родились. Но он их не видел. Ольга его не простила, жертву из себя изображает.

– Я сегодня встречаюсь с Маргаритой. Подошла после приговора, предложила пообщаться.

– Надо же, – снова удивился Владимир. – Тридцать лет спустя.

– Тридцать два, – уточнил Мудров.

– А со мной Рита после того дня так ни разу и не поговорила. Больше года уже прошло. Я звонил несколько раз – не отвечает. Не знаю даже, какое чувство у неё сильнее: ненависть за то, что я вёл расследование против её мужа, или чувство вины за то, что он чуть меня не убил.

– Сложный вопрос. Должна же она понимать, что за действия Сергея она не в ответе, а ты всего лишь добросовестно выполнял свою работу.

– Ну, ты же знаешь, главное – не понять, а принять. Рита, по-видимому, не приняла.

– Как там мой крестник? – сменил тему Мудров.

– Растёт Алёшка, сидит уже, лопочет. Кстати, пятнадцатого марта будет ему полгода. Вера просила тебе напомнить.

– Хорошо. Приду поздравлять. А как твой крестник?

– Сашка нормально. Как раз сегодня фотки Костика прислал. Я скину на твою электронку.

– Хорошо. Володь, в общем-то, я тебя звал не только о семейных делах поговорить. Я с утра был у председателя суда, и он поделился крайне неприятной информацией. У Владимира Ивановича есть данные о том, что несколько присяжных по делу Джема могут быть подкуплены. Предположительно, пятеро из них уже продали свои голоса.

– Ничего себе, это же вердикт под угрозой, столько работы псу под хвост!

– Вот и займись этим в срочном порядке, – начальник главка вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок и протянул его начальнику отдела особо важных расследований. – Это список двенадцати основных присяжных и двух запасных. Здесь фамилии, адреса, телефоны. Задача такая: уточнить, кто точно проголосует против обвинения. Перед фамилиями подозреваемых в продаже своих голосов стоят крестики. Их ты уже не переубедишь, потому как они, скорее всего, получили то, что им пообещали, и побоятся пойти против банды. Значит, надо остальных присяжных обработать таким образом, чтобы на сто процентов быть уверенным, что они поддержат обвинение.

– Ясно. Сделаем.

– Работаешь в режиме полного благоприятствования. Всё, что надо, вплоть до охраны людей и изоляции их на время процесса, будет организовано.

– Понятно.

У Леонтьева зазвонил сотовый, он взглянул на дисплей, потом на Мудрова и спросил: «Я побежал?» Генерал-майор кивнул, и подполковник торопливо пошёл к выходу.

«Эх, Володька! Могли ли мы себе представить в детстве, гоняясь друг за другом по двору, молотя грушу в секции бокса и читая приключенческие романы, что ты будешь крестить моего сына, а я – тридцать лет спустя – твоего?» – подумал Мудров и, подняв трубку селектора, попросил чашку кофе. В этот момент раздалось осторожное постукивание в дверь, и в проёме показалась голова Артёма Горячева:

– Разрешите, Алексей Павлович?

Мудров кивнул и, досказал в селектор:

– Два кофе.

Своего бывшего зама Игоря Воронова, который предупредил Сергея Скворцова о том, что за ним едут опера, и позволил преступнику не только скрыться, но и выстрелить Володе в голову, Мудров уволил по отрицательным мотивам. А ведь до этого Воронов запрещал Леонтьеву вести расследование по ряду убийств бизнесменов, уверяя, что оперу почудилось, и никакая это не серия, а всего лишь цепь случайных совпадений. И до сих пор Мудров иногда сожалел о том, что сгоряча поспешил и не дал делу хода, не подвёл предателя под статью.

После этого начальник главка долго не мог подобрать себе подходящего заместителя. Ему хотелось, чтобы человек был не местным, не имел связей ни в правоохранительных органах, ни в административной системе, тем более, в мире бизнеса и криминала. Он не должен лоббировать ничьи интересы, а для этого необходимо было подобрать молодого амбициозного парня, готового честно строить карьеру и служить без оглядки на братьев, кумовьёв и друзей, от которых он так или находится в зависимости. Ни во время работы рядовым опером, ни на руководящих должностях, Мудров никогда не чувствовал себя беспомощным, но иногда – незащищённым. Так было и сейчас, когда рядом не хватало человека, которому можно доверять, как самому себе.