Юрий Пожидаев - Гуттиэре

Очередную шутку Лёвы Тур пропустил мимо ушей и обратился ко всем присутствующим с вопросом: «Среди присутствующих есть, кто сомневается в виновности Сазонова? Хотя все улики не в его пользу, и если есть, то пусть аргументирует свою позицию». Он обвёл всех взглядом и увидел, что только Ясон неуверенно тянет руку, Тур кивнул головой, показывая, что тот может высказаться, а Ясон сказал очень просто: «Мотив, мне непонятен мотив этих убийств, ясно, когда он застрелил застройщика и его водителя Сазонов защищал свой дом от сноса, но зачем надо было убивать соседей, с которыми бок о бок прожили много лет, а потом стреляться самому, мне что-то не верится в приступ необоснованной ярости, тем более что Сазонов не был клиентом ПНД».

Неожиданно дверь кабинета открылась и на пороге появилась пожилая худощавая женщина с короткими седыми волосами, брючном костюме и решительным лицом, по которому было ясно что она пришла на войну, за ней виновато улыбаясь стоял Жора Сарян, всем своим видом говоря: «А что я могу сделать?» Тур вежливо, но твёрдо попросил посетительницу подождать в коридоре, так как они уже заканчивают совещание, и он будет в полном её распоряжении. Женщина со злостью выдохнула воздух и с силой хлопнула дверью, когда она выдыхала, то всем присутствующим показалось, что у неё из ноздрей пошёл дым, как у Змея Горыныча во время боя с Иваном-дураком, подчинённые с сочувствием посмотрели на Тура, ему предстояло нелёгкое испытание и они ему не завидовали. Когда получив задание каждый из членов команды выходил из кабинета, то проходя мимо этой женщины у него возникало желание осенить себя крестным знамением, а потом пойти к бабке, чтобы снять проклятие. Эта дама так смотрела на проходивших мимо неё полицейских, как смотрит боевой генерал после перепоя на парад солдат стройбата, марширующих мимо него с лопатами наперевес. Последним из кабинета выходил Феликс, для которого в отличии от других эта дама показалась забавной, он любил бунтарские натуры, поэтому еле сдержался чтобы не спросить: «Мадам, а что вы сегодня делаете вечером» и улыбнулся, представив её ответ: «Не твоё дело козёл старый». Увидев, что в кабинете кроме Тура никого нет, женщина влетела туда и остановилась, гипнотизируя взглядом сидящего на месте начальника Виталия, по мнению дамы под её взглядом этот полицейский должен был принять позу эмбриона и позвать маму на помощь. Но Тур спокойно смотрел и думал, что эта мадам очень похожа на террористку-лесбиянку, работающую в ветлечебнице, любимым занятием которой является кастрация животных. Женщина, поняв, что не произвела должного впечатления на этого мента, заговорила очень громко низким голосом, какой свойственен курящим представительницам прекрасного пола: «Я Муза Львовна Кутузова, наверно слышали и пришла я сюда, чтобы требовать от властей беспристрастного проведения следствия по раскрытию убийств по улице Брестской. Мне известна основная версия, будто бы Вилен Сазонов застрелил всех, а потом покончил с собой. Так вот это полная чушь, я знаю этого человека давно, как облупленного и он не мог пойти на убийство, тем более убийство своих друзей с которыми жил в этом доме ещё со времён СССР. Это все известные в прошлом люди, ушедшие на заслуженный отдых, но сохранившие влиятельных друзей, которые сделают всё, чтобы заставить вас докопаться до истины. Тур понимал, что надо дать ей выговориться и терпеливо слушал нравоучения бывшего лидера комсомольцев города, он очень хорошо помнил её молодую, деятельную и верящую в светлые идеалы коммунизма. Муза Львовна носилась по городу организуя сборы макулатуры и металлолома и различные фестивали политической песни, на митингах клеймила империалистов, которые постоянно угрожали миру, громче всех кричала: «Ура!» на демонстрациях и комсомольских тусовках. Она так была захвачена общественной работой, что на личную жизнь не оставалось времени, правда случались быстротечные романы, но они продолжались так быстро, что даже не запоминались, времени не хватало ни для создания семьи, ни для отношений. Когда развалился СССР, на время угомонилась, но поняв, что без борьбы не может, Муза с головой ушла в борьбу со всеми подряд, кто не любил красных флагов. Вместе с бывшим секретарём райкома Густавом Пельшем она курировала выпуск прокоммунистической газеты «Красный курорт» и участвовала в организации различных митингов, на которых присутствовали в основном пенсионеры, которым было нечего делать дома. Люди давно уже перестали верить в светлое будущее, им нужно было безбедное настоящее, поэтому чтобы завлечь народ на свои тусовки, они выдавали пришедшим сухие пайки, состоящие в основном из просроченных продуктов, и со стороны все эти мероприятия выглядели как раздача продовольствия бедствующим пенсионерам под красным флагом КПРФ. И сейчас, слушая вполуха Музу Львовну, Тур думал сколько ресурсов и времени было потрачено на строительство коммунизма к которому у большинства людей было отношение как к изображению святого на иконе – вроде бы он существует, но никто его не видел. Когда Тур почувствовал, что первый запал у посетительницы прошёл он мягко сказал: «Муза Львовна, я не начальник РОВД, а глава убойного отдела, Гудов сейчас доставлен в больницу с приступом гипертонии, потому что погибший Дамир Тулеев был его старым другом. Следствие только в начале пути и никакой официальной версии у нас пока нет, вы женщина авторитетная, поэтому я хочу вас попросить, чтобы вы убедили ваших соседей не оказывать давление на следствие, а мы сделаем всё что требуется от нас». Слова Виталия и уважительный тон сделали своё дело, взгляд Музы слегка померк и перестал посылать молнии, плечи её поникли, она опустила голову и теперь превратилась в одинокую пожилую женщину, которая не может долго заснуть в своей огромной квартире и от тех мыслей, которые лезут в голову, в это время она часто плачет от своего бессилия перед временем, потому что его нельзя повернуть вспять. Потом она начинала мечтать о том, что, если бы начать всё сначала сколько бы у неё было ребятишек, какой бы был муж и только после этого засыпала на своей узкой кровати, сделанной по заказу на одного человека, который уже не собирается делить с кем-либо своё ложе.

Туру стало очень жаль эту женщину, которая подняв на него грустные глаза сказала: «Вы знаете, как тяжело терять на старости лет друзей, мы жили там как одна семья и теперь это бабье царство, потому что Геворг Кагосян уезжает с женой жить к сыну в Армению, они сломались первые. Я думаю, что и остальные скоро разъедутся, мне вот только ехать некуда, разве только на кладбище. Она встала и шаркающей походкой направилась к двери, а Тур подумал, что какой бы не была сильная и неординарная личность – это всё равно человек, которому присуще все человеческие качества и с которыми он ничего поделать не может. Не успев оправиться от визита Музы Львовны, как зазвонил телефон, и секретарь из управления сообщил, что сейчас с Виталием будет говорить главный полицейский города. Тур понял, что только стоит сесть в кресло начальника РОВД, как сразу переносишься в другой мир, мир телефонных звонков, различных директив, согласований и межведомственных интриг на которые у него аллергия. Глава управления голосом, каким Юрий Левитан объявил всему миру о взятии Рейхстага, сообщил что руководство знает о болезни Гудова, и чтобы не отвлекать начальника убойного отдела от расследования трагедии на Брестские улицы присылает в райотдел Руфляева Григория Фёдоровича, который временно заменит Гудова, ещё большой начальник выразил уверенность, что дело, которое вызвало большой общественный резонанс, вскоре будет закрыто и пресса, которая беснуется наконец-то заткнётся. Виталий коротко ответил: «Так точно» – и положил трубку; когда он услышал о беснующийся прессе от генерала то улыбнулся, вспомнив старую историю, из-за которой глава Управления возненавидел писак. Не так давно какой-то папарацци сфотографировал его, жарящего шашлыки на пикнике за городом – цветные семейные трусы до колен, огромный живот нависающий над нижней частью тела и красная от выпитого физиономия, всё это сопровождала красноречивая подпись – «генерал на привале». С тех пор иначе как «суки проклятые» он не называл представителей СМИ и во время общения с ними еле сдерживался, чтобы не сорваться в «штопор» и не высказать им всё, что он о них думает.