Анатолий Cарычев - Артефакты Махмуда – Пахлавона

– Помоги моему парню! Я буду через час! – поступила команда, и Лысый убрал телефонную трубку в бардачок.

– Ты знаешь историю завоевания хивинского ханства русскими? – не поворачивая головы, спросил Лысый, явно пытаясь отвлечь внимание мальчика от происшествия с водителем.

«Водитель – это как член семьи! Почти все знает, и если не болтает, то цена ему очень высока!» – вспомнил Денис слова своего главного врача.

– Мне пока не рассказывали, – отозвался отогревшийся Вася, допивая сладкий чай.

– Весной тысяча восемьсот семьдесят третьего года под командованием Туркестанского генерал-губернатора Константина Петровича фон Кауфмана четыре отряда общей численностью около тринадцати тысяч человек выступили в поход одновременно с четырех направлений. Из Джизака [60], через Кызылкумы, из Казалинска [61], по берегу Аральского моря, с Мангышлака [62]через Устюрт [63]и из Красноводска через Каракумы.

До границ ханства не дошел только южный военный отряд, увязнув в зыбучих песках. Но остальные к двадцать восьмому мая, после неимоверных трудностей похода, с трех сторон окружили Хиву, начав обстреливать стены и ворота Дишан-Калы из артиллерийских орудий. Хан тайно выехал из столицы на земли туркменских племен, с помощью которых рассчитывал организовать сопротивление, но, вероятно, почувствовал, что йомудские вожди могут лишить его власти гораздо скорее, чем русские генералы, и скоро вернулся, чтобы двенадцатого августа в загородном саду у Гандемианских ворот заключить с Россией мирный договор, – не торопясь, рассказывал Лысый, теперь пробираясь по узким, не мощенным улицам, среди неказистых домишек, с плоскими глиняными крышами.

Неожиданно Вася вспомнил, как он лазал через дувал [64], на такую же крышу к соседу, воровать желтые маки, которые росли только у него по весне.

«Интересно, из какой памяти я выхватил это воспоминание?» – сам себе задал вопрос Вася, а вслух спросил, сначала льстиво заметив:

– Вы так интересно рассказываете! А дальше – то, что было?

– По условиям заключенного мира Российская империя не претендовала на поглощение Хивинского ханства, оставляя трон Мухаммед Рахиму-хану, также известному, как поэт Феруз. За это хан должен был признать себя «покорным слугою Императора Всероссийского» и уступить ему все земли по левому берегу Амударьи. И сразу, после заключенного мирного договора, земли по левому берегу Амударьи, стали доступны для русского судоходства, с правом организовывать там пристани и фактории. Все города и селения ханства объявлялись открытыми для русских купцов без торговых пошлин и прочих обложений. Кроме того, на территории ханства запрещались рабство и торговля людьми, что было официально объявленной целью военной кампании.

– И чем еще нагрели русские Хивинское ханство? – снова задал наводящий вопрос Вася, увидев, стоящего справа старика с палкой, с небольшим тулупчиком в руках и переметной сумкой через правое плечо.

– Остановите, пожалуйста! Я ведь совсем голый! – громко попросил Вася, сильно застучав по спинке переднего сиденья.

Машина резко остановилась, даже немного пойдя юзом.

Вася, не спрашивая разрешения, выскочил, и, не замечая пронзительного ветра, рванул к старику.

– Сколько стоит? – спросил Вася, смотря на слезящиеся глаза старика.

– Сто рублей. Внук умер, а вещи, совсем новые остались.

– Держите деньги, отец! – выдернув из кармана деньги, Вася трясущимися от холода руками отсчитал сто двадцать рублей.

– Тут много, сынок! – замотал головой дед, смотря, как быстро Василий одел тулупчик.

– Вам деньги нужнее! – махнул рукой Вася, добавляя еще десятку.

– Тогда держи хурджумы! Там ичиги, учебники внука, тетради и фотоаппарат с какими-то штучками! – махнул рукой старик, повесил на правое плечо Васи два хурджума, быстро развернулся и скрылся за обвалившимся в середине, невысоким дувалом.

– Ты, что делаешь, босяк? Если с тобой что-нибудь случится, то старший майор мне голову отвернет и на фронт пошлет! – заорал лысый, останавливаясь перед Василием.

Резко схватив за правую руку, только потянул за собой, как Вася, совершенно машинально крутанул кистью, легко освободился и отрицательно качнул головой, отмечая, какой сейчас сильный ветер.

На всякий случай Вася высоко поднял высокий воротник, который полностью закрыл обнаженную голову от ветра.

Кожушок у лысого распахнулся, объявив одну большую звезду на малиновом фоне на петлицах воротника.

– Коржыны [64]зачем взял? – скривился Лысый, открывая перед Васей дверь автомобиля.

Как только Вася забрался внутрь, Лысый бегом обежал автомобиль, заскочил внутрь, и они снова тронулись.

– Надо же мне в чем-то хранить свои вещи! А тут прекрасная кожа и носить удобно. Я из хурджумов [65]себе ранец сделаю! – озвучил только что пришедшую мысль Вася, и льстиво напомнил:

– Вы не закончили свой рассказ о завоевании русскими Хивы!

– О последнем завоевании! – вскинул голову Лысый, и тут же продолжил:

– В заключение переговоров, которые больше напоминали капитуляцию, на Хивинское ханство налагалась позорная контрибуция в два миллиона золотых рублей «для покрытия расходов русской казны на ведение последней войны, вызванной самим ханским правительством и хивинским народом», но с возможностью рассрочки на неопределенное время. Так был установлен протекторат русских, устраивавший обе стороны и не дававший повода для демаршей основному сопернику России в колониальной экспансии – Великобритании, нагло подступавшей к берегам Амударьи через Афганистан.

Автомобиль, остановился перед высокими деревянными резными воротами и коротко гуднул.

– Ты сидишь в машине и никуда не выходишь! – предупредил Лысый передавая маленький Вальтер, который Вася моментально спрятал в левый карман, ощупав его чистоту.

На первый ощуп, грязи и песка в кармане не наблюдалось.

Вася, сейчас, точно знал, что может, из короткоствола, хорошо стрелять. С правой и левой и даже с двух рук.

Ворота чуть отворились, потом начали медленно распахиваться, и как только машина поехала вперед, въезжая в огромный двор, где стоял большой глинобитный дом, с плоской крышей, но без окон, в котором была открыта дверь.

В пяти метрах от правого угла дома, имелся большой тандыр, откуда вырывались высокие багровые языки пламени. Слева, в полуметре, находился очаг, высотой в пояс взрослого человека. С установленным на него огромным чугунным казаном, под которым тоже горел огонь. Левее красовалась здоровенная чугунная, узорного литья, шашлычница, на черных, металлических, столбчатых ногах, сплошь заставленная палочками шашлыка. Участок огораживал высокий, не менее трех метров высоты дувал [66], с оплывшей вершиной