Ольга Волошина - Сновидения смертельно опасны

– Ремонт пока не буду делать. Квартира в очень приличном виде, а у меня теперь трудный семестр.

Только я собралась спросить об учебном заведении, которое осчастливила своим присутствием девушка, как дверь в прихожей хлопнула. В комнату весело вкатилась наша самогонщица в обнимку с большой бутылью из-под водки с многозначительным названием «Красная Москва». Глаза Шуры блестели, словно она уже порядком приложилась. Но бутылка была абсолютно полной.

– Напиток – высший класс. Правда, в ноги шибает, но в голову ни-ни! Тока стаканчики бы поболе надо.

– А можно мне рюмку оставить? – робко попросила Кристинка.

– Это ж сколько рюмашечек тебе выпить придётся, пока ты до нужной кондиции дойдешь.

– А без кондиции никак нельзя? – встряла я.

– Без нужной кондиции у нас распаковка плохо пойдёт, – строго сказала Шура, откупоривая бутыль. – Ну, Бог с вами, давайте свои рюмашки, а мне уж извольте поболе стаканчик.

Хлопнули по первой. У меня глаза на лоб полезли: градусов пятьдесят, не иначе. Наплевав на приличия и собственную фигуру, я цапнула бутерброд с икоркой. Кристина, отпив глоточек, закашлялась и замахала руками. Тётя Шура осушила свой стаканчик до дна, удовлетворённо крякнула, запихнула в рот кусок осетринки с бутерброда. И на всякий случай переместилась с ящика на пол, прихватив с собой стакан и пару бутербродов. Кошка Алиса оторвалась от поедания фиалки на окне и посмотрела на нас долгим осуждающим взглядом круглых зелёных глаз.

Между рюмками-стаканами настал благословенный перерыв, так как подвыпившей тёте Шуре захотелось исполнить «Очаровательные глазки». Она набрала в лёгкие побольше воздуха и завопила:

– Оч-чара-авательные, эх, глазки!

Околда-авали вы, ах, ме-еня!

Тут певица всхлипнула и хрястнула хрустальным стаканом об пол, покрытый, на счастье, светлым ковром. Стакан чудом остался цел, а тётя Шура ещё раз всхлипнула и смолкла.

Мы замерли, боясь громко вздохнуть.

Неожиданно Шура забормотала непонятное:

– Сокровища. Богатства несметные, – затем безо всякого перехода привалилась головой к своему ящику и тоненько захрапела.

Мы ещё немного посидели молча. Было слышно, как Алиска возится на подоконнике, отгрызая от картонной коробки кусочки. Затем я решилась нарушить тишину:

– Напиться мы уже напились, теперь можно и познакомиться поближе. Тётя Шура женщина любознательная, но к этому ещё и очень добрая. А как квалифицированная пенсионерка она просто незаменима: присмотреть за ребёнком, за квартирой, приютить кошку на время отпуска, – никогда не откажет. При этом она абсолютно бескорыстна. Но, как всякая пожилая дама, подаркам всегда рада… У меня же всегда можно укрыться от назойливых визитёров, перехватить кофе, иногда поживиться чем-нибудь съестным, если считать едой магазинные пельмени и сосиски. Можно перехватить и денег, хотя в меньших количествах, чем думает Шура.

– А можно спросить, кем вы работаете? – довольно робко поинтересовалась Кристина.

– У меня есть почти свой собственный бизнес. В том смысле, что влезла я в него не вполне добровольно, а по наущению родственников. Они-то и платят мне жалование за то, чтобы я у них под ногами не путалась. Используют меня в должности директора, притом довольно редко. Так что я от скуки даже подумываю возобновить репетиторские занятия со слаборазвитыми малолетками из богатых семей. Не наживы ради, а исключительно для гармоничного общего развития. Собственного, конечно. Ещё я иногда бываю замужем, но в основном недолго. Зато часто и надолго куда-нибудь езжу. В общих чертах обо мне почти всё. Про других жильцов говорить не буду, так как сплетничать прилично только о себе.

– А я пока не работаю, если не считать работой занятия живописью. Но это творчество даёт мне довольно регулярный самостоятельный доход. Конечно, на квартиру я бы не смогла заработать, её купил папа. Он меня балует и опекает. Вы ведь не считаете, что в двадцать один год стыдно зависеть от отца?

– Можно бы уже и на «ты» перейти. Конечно, я гораздо старше, но мы уже так изрядно выпили за близкое знакомство.

– Наверное, вы правы, – согласилась Кристина, немного смутившись. Тем, что мне лет уже порядочно? Или тем, что мы изрядно набрались?

– А чем занимаются твои родители? – я стойко поддерживала непринужденную дружескую беседу.

Неожиданно я задела больное место:

– У меня только папа… Маму я даже не помню. Она погибла, когда я была совсем маленькой. В автокатастрофе. Больше я ничего не знаю, а папа очень не любит об этом говорить. Может, он был за рулём, когда все случилось, и до сих пор чувствует свою вину?

– А где ты жила до сих пор, пока не переехала в наш дом? – спросила я, чтобы сменить тему.

– Мы с папой жили вдвоем в большом доме в посёлке Валентиновка. Н-не думай, – с некоторым усилием произнесла Кристина, обращаясь ко мне на «ты», – это совсем не скучно. Папа у меня умный и весёлый. У нас много друзей: моих, его и общих. Они приезжают в гости, иногда застревают надолго. Также в доме живут овчарка Барон и две кошки мурзиковой породы. В отдельном домике возле ворот обитают охранник с женой и своей собственной собакой. Ирина, жена охранника, помогает управляться с хозяйством. Ещё приходит женщина из посёлка убирать и готовить, когда у нас много гостей.

Кристина замолчала и обвела захламленное пространство комнаты задумчивым взглядом. Я терпеливо ждала продолжения, тем более что спешить было некуда. Тётя Шура похрапывала и причмокивала во сне.

– У папы своя архитектурная мастерская, всегда много заказов, поэтому он может себе позволить жить, как ему нравится, – немного виновато, как мне показалась, сообщила девушка. – И даже баловать дочку. Он хотел, чтобы я тоже стала архитектором. Но я уже на первом курсе института поняла, что это не для меня. И ушла учиться живописи.

Кристина надолго замолчала. Затем снова заговорила отчего-то совсем тоскливо.

– Папа очень часто уезжает по своим делам. И мне так неприятно оставаться одной в большом доме. Даже страшно, как это ни глупо. Особенно в последнее время, когда меня стали мучить эти ночные кошмары. Я во сне тону, выбегаю из горящего помещения, меня преследуют, пытаются убить. Боюсь просыпаться ночью, боюсь спать. Боюсь выключать свет и заходить в тёмные углы дома. Боюсь тишины и шорохов, боюсь поворачиваться спиной к дверям и окнам… И вообще, если я останусь жить с папой, он никогда больше не женится. И даже женщину домой не приведёт, – уже бодро закончила Кристина. – А ведь ему только пятьдесят лет. Совсем не старый для мужчины, правда, ведь?

– Не старый и для женщины, – довольно плоско пошутила я и снова сменила тему. – А ты уже все вещи привезла?