Ольга Волошина - Путешествие с риском для жизни

В соседнем купе работало радио. Я услышала: «Московское время шестнадцать часов». И тут меня осенило: 300 – это же время! Три часа ноль-ноль минут. Кажется, между тройкой и нулями даже стояла хилая, едва заметная точка. Жаль, что записка осталась дома, и я не могу проверить эту интересную версию.

Значит, завтра, пятого апреля в три часа что-то должно произойти. Но что? Возможно, Катя рассчитывала встретиться с кем-то. Наверняка, в ресторане. Значит, завтра в три часа мы с Ариной должны сидеть в ресторане и во все глаза наблюдать за публикой.

Я поднялась, села и опустила ноги на пол. Но ведь три часа – это же не пятнадцать? Значит, в записке указано не дневное, а ночное время? В три часа ночи ресторан закрыт. Так что же должно произойти в это время? А вдруг именно в нашем купе? Мне стало даже страшновато. Я обессилено улеглась на полке и закрыла глаза. Нет, эту задачу мне не решить. На всякий случай в три часа ночи выйду в коридор и буду наблюдать за происходящим. В вагоне с множеством людей – пусть даже за дверцами своих купе – со мной ничего случиться не могло. Если же ночью ничего не произойдёт, в три часа дня отправлюсь в ресторан.

В купе стало душно, и я приоткрыла дверь. Солнце потихоньку опускалось за горизонт, близился вечер. Я услышала шаги в коридоре, затем негромкий разговор. Проводник что-то спрашивал у нашего соседа, тот ему что-то отвечал. В голосе пассажира слышались истеричные нотки, но слов разобрать я не могла. Послышался стук. Вероятно, сосед с силой закрыл купе.

Наша дверь резко отъехала, и на пороге возник проводник.

– Чаю не желаете? – спросил он.

– Не откажусь. Арин, будешь чай?

Арина наверху молчала, видимо, крепко спала.

– Давайте один без сахара, – сказала я.

Проводник вошёл и поставил стакан на стол. Чай был так себе, но пить очень хотелось. Арина проснулась поздно, когда за окном уже совсем стемнело. В десять вечера мы поужинали соком и шоколадкой, которую моя подруга очень кстати отыскала в своей объемистой сумке. Почитали, послушали радио, немножко поболтали и в двенадцать улеглись спать.

***

Среди ночи я внезапно проснулась. Почувствовала, что дверь в купе открывается. Какой-то человек, вероятно, проводник – со сна и в темноте было не разобрать – заглянул и тут же снова исчез, тихонько закрыв за собой дверь.

Поезд стоял на какой-то станции. Я посмотрела в окно, но ничего, кроме похожих на кирпичные сараи убогих строений, не увидела. Включив свет над головой, взглянула на часы. Десять минут четвертого. Щёлкнув выключателем, я снова стала погружаться в дрёму. И тут в затуманенном сном мозгу вдруг промелькнуло: три часа. Я подскочила, как ошпаренная, и стукнулась головой о верхнюю полку. Арина заворочалась во сне, но не проснулась.

Поезд всё стоял, я открыла дверь и прямо перед нею увидела мужчину. Того самого, которого я окрестила Анатолием, а Арина – Севой. Условный Толик не ожидал увидеть меня и заметно вздрогнул. Затем он отступил в сторону, пробормотал: «Извините», – и направился в тамбур. Интересно, что он делал под нашей дверью? Просто шёл мимо? Остановился почесать в затылке, а тут неожиданно вылезла я. Или всё не так невинно, и на самом деле к нам заглядывал вовсе не проводник, а этот странный нервный тип, так стремившийся занять наше купе?

Эту версию вполне можно проверить. Нужно было только дойти до купе проводников, что я и сделала немедленно. Служебная дверь была прочно закрыта. Я подергала ручку, тихонько постучала, но внутри было совсем тихо. Медленно побрела назад и едва не налетела на Романа, выходившего в коридор из своего купе. Вид у него был такой, словно за окном стоял день, а не кромешная ночная тьма. Костюмчик на нём нигде не примялся, белоснежная рубашка кокетливо выглядывала из-под безупречного дорогого галстука в модную косую полоску. При виде меня Роман просиял и воскликнул:

– О, привет!

– Здравствуйте… то есть, доброй ночи, – промямлила я.

– К вам в купе сейчас никто не заходил?

– С какой стати? – разозлилась я. – Ночь на дворе, мы с подругой спим. Гостей в такой час не принимаем. А в чём дело-то?

– Да кто-то у вашей двери потерял портмоне.

– Покажите, может, это наша вещь.

– Не могу, – широко улыбнулся Роман. – Я его уже проводнику отдал. Придётся вам к нему обратиться.

«Врёт, – догадалась я. – Никто ничего не терял, это он специально придумал. Пытается разузнать, кто к нам приходил».

Удостоив Романа небрежного кивка на прощанье, я поплелась в свое купе. Даже не оглядываясь, чувствовала, что он стоит и смотрит мне вслед. Решила закрыть дверь на блокиратор, только после этого смогла уснуть.

Проснулась я оттого, что сверху, с Арининой полки, на меня что-то шмякнулось. За окнами было почти светло. На моём одеяле лежал пластиковый пакет, из которого вывалилась на пол косметичка, книжка, расческа и ещё какая-то ерунда. Я быстро собрала это добро, наспех затолкала в пакет и бросила его на стол. И тут же снова уснула.

Проснулась я поздно, было уже почти двенадцать. Заспанная Арина, видимо, тоже собиралась сползать со своей полки. Она шумно ворочалась и кряхтела, затем свесилась вниз и спросила:

– Эй, Ксюш, который там час? У меня часы встали.

– Двенадцать, – ответила я.

– Ну, мы и спать! – восхитилась подруга.

– Конечно, будешь дрыхнуть до обеда, когда всю ночь спать не дают. Пассажиры подозрительные шныряют, дверьми хлопают почём зря. Не поезд, а цыганский табор!

Давно пора было убрать постель, я потянула на себя одеяло, и с него на полку упал компьютерный диск в новеньком конверте. Арина и на отдыхе не может со своей информацией расстаться. Но что в том толку, если даже одного ноута на двоих у нас нет. Ни надписи, ни наклейки не диске не было.

– Зачем диск с собой таскаешь? – спросила я.

– Я? – удивилась Арина, взглянув на пластиковый конверт в моей руке. – Это не моё.

– Как не твоё? Твоя личная авоська ночью на меня свалилась. Чуть не убила. Из неё всё барахло и вывалилось, – я подняла пакет со стола. Ну и память у подруги! У меня-то таких штук сроду не водилось.

Дверь открылась, и в купе заглянул проводник:

– Чаю не желаете?

– Желаем! Очень желаем, – горячо воскликнула Арина.

Я сунула диск в Аринин пакет и опять бросила его на стол. Проводник вошёл, поставил два стакана на край стола и удалился.

Мы умылись, привели себя в надлежащий вид, и с удовольствием выпили чай. Арина взяла со стола свой пакет и затолкала его в объемистую сумку, которую она ласково называла «мой ридикюльчик». После такого существенного наведения порядка подружка вздохнула и жалобно сказала:

– Есть кошмарно хочется. Неплохо было бы позавтракать.