Ольга Волошина - Путешествие с риском для жизни

Раскрыв альбом с заклеенной открыточной розой надписью «Тетрадь для рисования», я отыскала нужный автограф. Запись пожелания Катюши прекрасно сохранилась и даже не выцвела. Егорова, как водится, желала мне счастья и яркой большой любви. Я положила рядом найденную записку и убедилась, что написана она без сомнения той же рукой: необычный наклон, те же завитушки на концах букв «м» и «л». Столько лет прошло, а почерк нисколько не изменился! Вероятно, так обычно и бывает.

Теперь бы ещё догадаться, что может означать странная запись. Ключом к цифрам, само собой, должны быть слова: атаман Приходько. Я задумалась. Кто такой атаман Приходько, и при чём тут Егорова? Может, её муж имел отношение к казакам? В тот последний раз, когда мы с ней встретились, она называла не только его имя, но и фамилию. И сдается мне, это была совсем простая, русская фамилия. Поэтому-то я её и не запомнила. И уж абсолютно точно Приходько не был мужем Кати.

Я снова внимательно осмотрела записку и мысленно обозвала себя балдой. Слова «Атаман Приходько» были заключены в кавычки, значит, это не реальный человек, а какое-то название. Вот только название чего? Может, ресторана казачьей кухни?

Достав увесистый справочник «Желтые страницы», я уткнулась в него, но ничего подходящего не нашла. Впрочем, справочник не последнего года выпуска, возможно, искомый ресторан – новый. А не поинтересоваться ли у Тузикова? Из всех моих знакомых он самый большой специалист по заведениям общепита.

Мой второй бывший муж Славик Тузиков – удачливый бизнесмен и фанат хорошей кухни. Вернее, любителем хорошо пожрать Славик был всегда, а вот удачливым предпринимателем он стал только после нашего развода. Сейчас он может посещать самые дорогие рестораны. А в те времена, когда он часами валялся на моём старом диване, потягивал пиво, смотрел телевизор и кричал: «Козлы, это ж был верный гол!», – ему приходилось довольствоваться макаронами и сосисками. Теперь же Тузиков по выходным дням вкушает омаров и устриц и вряд ли помнит, что с удовольствием лопал переваренные макароны с холодными вчерашними сосисками.

– Ксюха, ты что ль?! – рявкнул Тузиков радостно. Я поморщилась и отвела руку с трубкой подальше от уха. – Куда пропала? Давно тебя не видел и не слышал. Да ты говори, что нужно, а то я страшно занят.

Надо признаться, Тузиков всегда страшно занят. Но в помощи бывшей супруге никогда не отказывает, следует отдать ему должное. Если б он не был в годы совместной жизни так чудовищно прожорлив и так фантастически ленив, я, вероятно, до сих пор терпела бы его. А он, скорее всего, так и не выбился бы в люди. Не зря говорят: что ни делается, всё к лучшему.

– Слушай, Славик, «Атаман Приходько» тебе ни о чём не говорит?

– Какой-какой атаман?

– При-ходь-ко, – по слогам повторила я.

– Нет, этого типа я не знаю. И вообще, с казаками дел никогда не имел. А зачем он тебе сдался?

– Да это не человек вовсе. Название такое – «Атаман Приходько». В кавычках с заглавной буквы. Вот только что так назвали, я понятия не имею. Может, ресторан какой-то, например, украинской кухни или казачьей? Ты случайно не знаешь?

– Ресторан, говоришь? – Славик задумался и минуты полторы молчал.

Я терпеливо ждала. Наконец он сказал:

– Нет, Ксюх, про такой ресторан я не слыхал. Вот «Гетман» есть, на Арбате. Ресторан украинской кухни, значит. Грузинских ресторанов вообще прорва…

– Грузинские пока не надо, – перебила я. – Меня интересуют украинская и казачья кухня.

– Пожалуйста, украинская тебе – «Тарас Бульба». Ещё есть «Украина» и «Шинок» только я там ни разу не был, как-то не довелось.

– Страшное упущение, – пробормотала я. – Ты мне назови хоть один ресторан казачьей кухни.

– Представляешь, ни разу не слышал о таком, – вздохнул Тузиков.

– Жаль. Где ж мне теперь этого атамана искать, ума не приложу.

– Походи по украинским ресторанам, поспрашивай. Больше и не знаю, что тебе посоветовать.

Обходить рестораны без мысли пообедать мне казалось страшной дурью. Я решила оставить пока выяснение этого странного вопроса. В запасе у меня оставался старый адрес Кати Егоровой. Когда-то дорога туда мне была хорошо знакома, но теперь я боялась, что не найду нужный дом. Столько лет прошло, Москва изменилась, появилось множество новых зданий парадно-башенного стиля. Старенькие девятиэтажки, ещё более мелкие хрущевки и сталинки теряются в этих монолитно-блочных джунглях. Я принялась рыться в своих архивах и через десять минут отыскала то, что было нужно.

***

Жёлтая сталинка когда-то казалась мне большой и красивой. Теперь давно не ремонтированный старый дом, затерявшийся среди новых разноцветных высоток, выглядел унылым и мрачным. Тусклые окна и выцветшие стены смотрели на яркий, солнечный мир печально и безнадежно.

Я поискала звонок, но не нашла его. Постучала в обшарпанную дверь, сначала тихонько, затем более решительно. За дверью послышались шаркающие шаги.

– Иду-иду, – послышался чей-то хриплый голос, непонятно, мужской или женский.

Дверь приоткрылась, и в щель высунулся острый нос.

– Мне бы Катю увидеть, – пробормотала я.

Дверь открылась шире, и передо мной появилась тётка неопределенного возраста, одетая в грязный голубой халат и рваные тапочки. Жиденькие, вытравленные перекисью волосы были стянуты в куцый хвостик, опухшие глаза смотрели на меня насторожённо.

– Катька тут уже сто лет как не живет, – ответила женщина, и я с вдруг удивлением и ужасом узнала в ней Надю, младшую сестру Егоровой.

Надя была сводной сестрой Катерины. Отец Егоровой умер, когда ей не исполнилось и двух лет. Мать вскоре снова вышла замуж, и уже через год родилась Надя. Но жизнь в семье не заладилась, Катин отчим оказался пропойцей. Он таскал из дома вещи, до копейки пропивал свою зарплату, поколачивал жену, гонял девчонок, по-отечески не разбираясь, какая из них родная, а какая – приёмная. Наконец он сделал едва ли не единственное в его никчёмной жизни доброе дело: освободил семейство от своего присутствия. В один прекрасный день Катин отчим упился так, что свалился в канал и утонул.

Жизнь в семье потихоньку наладилась. Мать работала на двух работах, чтобы прокормить и одеть девчонок. Катерина окончила школу, поступила в институт и вышла замуж. В последний раз Надю я видела на нашем с Катей выпускном. В те времена она была робкой худенькой девчонкой с двумя трогательными косичками. И вот через восемнадцать лет милая девчушка превратится в жалкое существо с прокуренным голосом и испитым лицом. Видать, правы наши предки, сочинившие поговорку про яблоко, которое падает совсем недалеко от яблони.