Марина Серова - Пока сияют звезды

— Оли? — Низенькая женщина в ситцевом халате недоуменно и вопросительно смотрела на меня.

— Ну да. Ведь они учились с вашим сыном в одном классе. Правильно? Это квартира Фроловых? Юрий Фролов — это ваш сын?

— Да, но он… да вы зайдите.

Низенькая женщина отступила, позволяя мне войти. Я оказалась в прихожей стандартной советской «хрущевки», очень скромно обставленной.

— А что хотела Оля?

— О! Вы, наверное, не знаете, — она ведь выходит замуж! Ну и по этому поводу устраивает небольшую вечеринку для бывших одноклассников, а я здесь живу недалеко, ну вот она и попросила меня сказать Юре, чтобы он обязательно пришел…

Меня несло, и я говорила без остановки первое, что приходило в голову, понимая, что, сколько бы я ни уговаривала Юру прийти на эту никем не запланированную вечеринку, он все равно не придет. С этой стороны я могла не опасаться разоблачения, но проблема была в том, что я абсолютно не представляла себе, каким образом начатый разговор выведет меня на интересующую тему.

— Дело в том, что Юра не сможет прийти, — перебила меня женщина.

— Правда? Как жаль! А почему? Вы знаете, Оля очень настаивала на том, чтобы он пришел, и, если я принесу ей такое известие, она будет очень…

— Дело в том, что Юра с некоторого времени… как бы это вам сказать, не посещает увеселительные мероприятия.

— Да какое это мероприятие! Будут только свои, все одноклассники, никого посторонних. Почти семейное торжество. И потом, скажу вам по секрету, Оля призналась мне, что одно время они с Юрой были очень дружны, и именно поэтому она так настаивает на его присутствии.

— Вот именно поэтому-то…

— Как?! Не может быть! Неужели он все еще неравнодушен к ней!

Кажется, я немного переигрывала, потому что выражение лица женщины стало меняться. Я решила перейти на более проникновенный тон:

— Хотя, знаете, юношеские впечатления всегда оставляют такой след. У меня и самой… эх, да что об этом говорить! В общем, если он не придет из-за того, что не хочет тревожить старые раны, вы скажите, я пойму. Объясню как-нибудь Ольге.

— Старые раны… что ж, можно сказать и так. Юра всегда был мальчиком довольно замкнутым, и, наверное, он… однолюб, но он не придет на вашу вечеринку по другой причине.

— По какой?

— Сейчас Юра удалился от… как бы это сказать… от светской жизни и находится в монастыре, поэтому, как сами можете понять, на вечеринки не ходит.

Изумлению моему не было предела.

— Да что вы говорите?! Но… как же все это произошло? Не поймите меня неправильно, но сейчас, в современном мире, уход в монастырь — это, согласитесь… событие просто из ряда вон выходящее.

— Напрасно вы так думаете, многие уходят. Если человек имеет склонность… да и потом, этот монастырь, где Юра, он не очень строгий. У нас тут на Третьей Огородной, может, знаете?

— Это на горе?

— Ну да, на горе. Им там и посещения разрешают, и сами они могут выходить, если случится надобность. Только не очень-то они стремятся… выходить. Вот и Юра тоже… Он ведь долгое время послушником был, а монахом только недавно сделался и с тех пор ни разу глаз домой не казал. Говорю ему, хоть пришел бы когда мать повидать, а он все «потом» да «потом».

— А как он вообще решился в монастырь-то уйти?

— Да как решился… так как-то постепенно и решился. Сначала ходил в церквушку эту… там, возле монастыря стоит, потом начал там чего-то помогать им, то ли в службах, то ли где. Ну а потом стал послушником.

— Неужели, кроме монастыря, его ничто не интересовало? Ведь совсем молодой парень.

— Не знаю… я ему тоже говорила. А он мне: «Тот, кто побывал там, где лучше, не пойдет туда, где хуже».

— То есть в монастыре лучше?

— Ну, по его выходит, что так. Больно уж он сначала за девочкой этой переживал, за Олей. А она, видать, не больно-то к нему… ну вот… тосковать начал, задумываться. А потом сестра у меня умерла, двоюродная. А она к этим церковным делам тоже до того уж была приверженная… ну вот. И отпевали ее в храме. А мой Юра после этого сам стал на службы ходить. Ну и так вот постепенно и пошло, сначала службы, потом в послушанье пошел, потом…

Да, почва для созревания злодейских замыслов была здесь, прямо скажем, небогатая. Скромный Юра-однолюб вряд ли способен замыслить убийство.

— Так вы говорите, что когда он стал на службы ходить, то по Оле уже не так тосковал?

— Ну, уж этого я не знаю. Он парень закрытый, я уже говорила. Все в себе. Но с того времени, кажется, стал поспокойнее. Не такой грустный стал ходить, начал хоть улыбаться иногда. А то совсем прямо…

— А теперь, когда монахом сделался, то и дома ни разу не появлялся?

— Ну да.

— А давно его… ну, как это… в монахи приняли?

— Да уж больше месяца будет.

— Так, значит, на вечеринку приглашать его бесполезно?

— Да уж.

— Ну что ж, так Ольге и передам. Жаль, конечно, но что тут поделаешь… Извините, что побеспокоила вас.

— Ничего.

Распрощавшись с матерью Юрия Фролова, я медленно спускалась по лестнице, обдумывая только что полученные сведения.

Вся обстановка старой «хрущевки» на четвертом этаже, рассказ женщины в ситцевом халате, да и сам вид ее говорили против того, что здесь может созреть какой-то коварный замысел. Фролов слишком слаб для этого — при первом же столкновении с жизненной проблемой он ушел в монастырь, отказался от активных действий, даже не сделав попытки завоевать Ольгу… Кроме того, срок, в течение которого Юра, по словам матери, не показывался дома, а следовательно, не покидал стен монастыря, свидетельствовал о его алиби. Ведь покушения начались три недели назад, а Юры не было дома больше месяца.

И все-таки у меня в душе еще оставались сомнения. Судить о сыне со слов матери следует с осторожностью. Матери, как известно, по отношению к своим детям часто бывают необъективны. И потом, тот факт, что Юра больше месяца не появлялся дома, еще не означает, что он все это время не выходил из монастыря. Да и вообще не мешало бы просто посмотреть на этого Юру. Заодно и узнаю, как выглядит настоящий монах.

Да, не иначе придется мне все-таки выступить в роли корреспондентки.

Вернувшись домой, я просмотрела свой незаконченный список вопросов, предназначенных для интервьюирования служителей культа, добавила туда еще парочку и нашла список вполне пригодным для использования. Мне было известно, что утренние церковные службы заканчиваются где-то около одиннадцати часов дня, и назавтра на это время я запланировала посещение храма и монастыря на Третьей Огородной.

А сегодня я намеревалась посвятить остаток дня консультациям по вопросу имиджа. Нужно было определиться, в каком виде я появлюсь в мужском монастыре. В качестве эксперта по данному вопросу, конечно же, должна была выступить моя давняя закадычная подружка Светка-парикмахерша.