Юрий Пожидаев - Обитель обреченных

9

Боцман сидел в рыночной закусочной и смотрел на рюмку с водкой, стоящую на столе перед ним, он думал о своём товарище Цыгане, тело которого сейчас лежало в морге и ждало захоронения. Напротив, за столиком сидела Люсьен и с участием смотрела на Боцмана, она понимала, как тому сейчас тяжело и вместе с ним скорбела по погибшему. Боцман и Цыган столько раз вместе попадали в разные переделки, которые могли им стоить жизни, что были уже как братья. Цыган быстрый, резкий, вспыхивающий как спичка и Боцман – рассудительный и неторопливый в принятии решений и умеющий держать язык за зубами, оба они дополняли друг друга, но лидером был Боцман и Цыган с этим был согласен. Они организовали в городе какое-то подобие синдиката бродяг, где была строгая иерархия, дисциплина и свои законы за нарушение которых неминуемо полагалось наказание. Одни бродяги занимались попрошайничеством, другие собирали и сдавали в пункты приёма металл, пластик, макулатуру, а наиболее молодые и здоровые работали грузчиками и уборщиками на рынках, ярмарках и барахолках. Среди бомжей встречались разные люди, здесь были бывшие зеки, инвалиды не нужные ни государству, ни близким, пенсионеры, потерявшие квартиру, дети, сбежавшие из дома, все те о которых принято говорить отбросы общества. Как-то вездесущий Цыган заметил на рынке незнакомую женщину с печальным взглядом, которая стояла в очереди за горячим супом, раздачу которого они с Боцманом иногда организовывали, когда на улице очень холодно. Познакомившись с ней Цыган услышал банальную историю о женщине прибывшей из мест заключения и которой негде было жить. Люсьен, так звали женщину, устала от постоянных побоев мужа – изверга и она, один раз собравшись с духом дала отпор, да так дала, что мужа повезли на кладбище, а она поехала на зону, а после окончания срока подалась на юга, где её и встретил Цыган. Она ему очень понравилась, потому что заметно отличалась от других дам их круга – она не сквернословила, не злоупотребляла спиртным, и согласилась переспать с Цыганом, только если он будет соблюдать нормы гигиены и не будет пьян. Цыгану никто и никогда ещё не говорил подобное, он привык сам брать то, что ему нужно, не обращая внимания на желание партнёрши. Но он подчинился и заметил, что ему нравится выполнять его капризы, где-то глубоко внутри он понимал, что Люсьен не такая как все и он попадёт под её влияние. Когда он представил её Боцману, он заметил, что она ему тоже понравилась и он не сводит с неё глаз. Она не была красавицей, но то что она говорила и как она говорила, приковывало всеобщее внимание. Они даже чуть не подрались из-за неё, когда Цыган заметил знаки внимания, которые Люсьен оказывала Боцману. Однако Люсьен спокойно сказала, что каждый из них будет получать от неё свою долю ласки, потому что она не собирается становиться между ними, тем более что это повредит их общему делу. А дела с появлением Люсьен пошли в гору, она придумала бухгалтерию, которую сама и вела. Она фиксировала все доходы во всех направлениях деятельности бомжового сообщества, завела журнал, где записывала суммы, выдаваемые крышующим полицейским, даже возникло какое-то подобие медпункта, где людям могли оказать помощь, потому что в городских поликлиниках бродяг не принимали. Боцман заметил, как люди стали меняться, они уже не ругались в присутствии Люсьен и старались быть трезвыми, когда с ней общались. Она придумала целую систему штрафов за нарушения и её побаивались больше, чем Цыгана с его кастетом. Многие чувствовали, что эта женщина манипулирует окружающими, но большинству это нравилось, попробовав пожить без пьянки, мордобоя и грязи люди поняли, что жизнь не такая уж и плохая штука и ею нужно дорожить. Но смерть Цыгана потрясла всех, Боцман очнулся, когда услышал голос Люсьен: «Я была рядом с Цыганом и теперь благодарю высшие силы, что ты отсутствовал, этот мент и тебя бы грохнул. Вообще какие-то странные менты, они подошли, не представились и сразу заявили Цыгану – „вам необходимо следовать за нами“. Ну ты знал Цыгана, он никогда не любил много разговаривать, вытащил кастет и врезал одному, а второй пальнул в упор в него, вот и вся история. Я от твоего лица распорядилась насчёт похорон, всё сделают в лучшем виде не беспокойся». Но Боцман не слушал Люсьен, вытащив телефон, он вышел на улицу и набрав номер Тура стал ждать, а когда услышал голос Виталия сказал: «Сука ты, Туровский и контора твоя сучья, вы ради галочки в отчёте готовы на любую пакость. Я тебе как человеку сливал всё время нужную тебе информацию, и вот благодарность, Цыган в морге с дыркой в груди. Забудь мой телефон Туровский, видеть тебя не могу паскуда, все вы менты нелюди и дело иметь с вами себе дороже, будь ты проклят». Отключив телефон, Боцман вернулся за стол с твёрдым намерением сегодня напиться.

10

Оставив в закусочной пьяного Боцмана Люсьен направилась на адрес, который знала только она и ещё один самый дорогой на свете человек, который сейчас ждал её там. Петляя по проходным и проверяясь, чтобы не было хвоста, Люсьен вошла в обшарпанный подъезд хрущёвки и своим ключом открыла дверь на первом этаже. Она уже могла расслабиться, когда увидела ещё на улице в окне кухни кактус, стоящий на подоконнике – знак того, что в квартире нет никого постореннего. Когда она вошла в прихожую к ней на шею кинулась её солнышко, любимая дочь – единственно близкий в мире человек. Скинув с себя чёрное пальто и сапоги —чулки, Люсьен направилась в ванную, а через некоторое время оттуда вышла уже не бомжиха с рынка, а чистая и жизнерадостная Зинаида Андреевна, гражданская жена киллера Мирона и мать Жанны, симпатичной девушки, сидящей в старом облезлом кресле с фужером красного вина. Зинаида Андреевна взяла протянутое дочерью вино и отпив глоток сказала: «Ну что доченька я все концы подчистила, теперь твоя очередь, сегодня же напишешь заявление об уходе и объяснишь этому Арнольду, что выходишь замуж за кавказца, а тот не желает, чтобы его жена работала в салоне красоты, да ещё под руководством «голубого». А вообще имя Жаклин, которое он тебе дал очень красивое, но для меня привычнее Жанна. Ты знаешь, когда я ошивалась на рынке, то мечтала поскорее вылезти из этой грязи, а теперь, когда всё позади, мне немного жаль этих людей, которых я узнала там. У каждого своя история, приведшая в самый низ общества, и ты знаешь, если бы я была писателем, то обязательно написала бы о этих людях. О матери трёх детей, которую её чада выгнали на улицу ради квартиры, о парне, потерявшем зрение на войне и читающим в переходе такие стихи, что у прохожих появляются слёзы, о чудаковатом враче, который живёт в подвале и лечит всех бродяг бесплатно. И это всё люди, опустившиеся по разным причинам, одни из-за водки, другие просто не выдержали напряжения, чтобы остаться на плаву, но они интересны, мне по крайней мере, а не то, что этот хлам. Зинаида Андреевна показала глазами на экран телевизора, где известный телеведущий стоял между двумя спорящими в эфире политиками, обзывающими друг друга последними словами. Жанна выключила телевизор и посмотрела на мать, которая набирала номер на мобильном, когда на другом конце подняли трубку она коротко сказала: «У нас всё в порядке, огромное спасибо вам, мы с дочерью вас никогда не забудем». Положив трубку Зинаида Андреевна подумала, что если бы не Габен, то ничего бы не получилось. Отхлебнув глоток вина, она вспомнила арест Капитолины, матери Мирона, их с дочерью отъезд в горную часть Словении, где она нашла клинику для лечения дочери. Хорошее питание, доброжелательность персонала и красивая природа сделали своё дело, Жанна постепенно стала на ноги. В неё постепенно возвращалась жизнь, после долгого лежания она училась ходить заново, много плавала в бассейне, занималась физкультурой. Деньги Мирона, которые передала его мать перед арестом сделали своё дело, и Жанна вскоре зажила полноценной жизнью, полностью забыв прошлые невзгоды. Однажды от Капитолины пришла весточка, она просила Зинаиду навестить её в колонии, и по возможности с внучкой. Прилетев в Саранск, они добрались до станции Потьма, где находилась женская колония особого режима. Когда они увидели Капитолину, то сразу поняли, что жить ей осталось немного, она постоянно кашляла, а лицо было пепельного цвета, как это бывает у пожилых людей перед кончиной. Только дерзкий взгляд ещё напоминал о тяжёлом характере этой женщины. Увидев тревогу в глазах Зинаиды и Жанны, она криво улыбнувшись сказала: «Что, думали я здесь помолодею, но обо мне не беспокойтесь, у меня всё хорошо, правда скоро ласты склею, но по крайней мере среди своих, а не среди этих овец на воле. И тело моё Зина не надо затребовать после кончины, я лучше здесь буду среди урок покоиться, чем на воле среди ударников соц. труда и заслуженных пенсионеров. От Жанки глаз не могу оторвать – вылитый мой Мирон и улыбка такая же придурашная». Капитолина зашлась кашлем, потом наклонившись вперёд заговорила приглушённым голосом: «Деньги Мирона пригодились мне и здесь, я вышла на нужных людей и узнала весь расклад, который Мирона сгубил». И она заговорила про Аракса, про предательство его окружения, о том, как вышли на Диспетчера и Мирона. Под конец повествования Зинаида видела, что ей уже очень тяжело говорить, но Капитолина включила внутри себя какой-то резерв и заговорила о главном: «Работать будешь с человеком из Москвы, денег он не возьмёт, это младший брат Диспетчера и для него это дело чести, также, как и для нас. Приедешь в столицу и позвонишь по этому номеру, – она показала Зинаиде ладонь с нарисованными на ней цифрами, а когда та запомнила, то плюнула и сразу стёрла, – он тебе сам назначит время и место встречи, человек серьёзный, лишнего не болтай. Спасибо, что Жанну привезла, теперь и помирать не страшно, всё пошла, как всё исполните, отзвонись, мне легче помирать будет».