Илья Видманов - С.нежное сердце. Книга вторая

Решив с этой уже раздражающей сценой покончить капитан от квартета отвернулся, с его губ сорвалось:

– Ладно… коли собрались… – Он снова посмотрел на Настю, но уже без запала, скорее по-доброму сдавшись. – Идите, раз уж намылились…

Мягкий на дочери, скакнувший на парней взгляд его в миг посуровел пуще прежнего!

– За девочек, бойцы, головой отвечаете! На вас вся ответственность! Ясно?!

– Можете не переживать! – Один из двух, который повыше, улыбнулся с истинной самоуверенностью. – С нами они как за каменной стеной!

Мимо Романа не ускользнуло, как дочь оглянулась на говорящего с сердечным, очень-очень тёплым взглядом. Длилось это мгновение, через секунду Настя снова глядела на отца.

В голове появились несколько неприятных, но очень напрашивающихся на ум картин… Взгляд следователя снова мазнул по отвернувшейся от него Даше, с неё скакнул на второго парня, тоже не урода…

– Я сегодня задержусь дома подольше. – Эти слова Роман произнёс просто, чтобы заполнить пустоту. – Приготовлю что-нибудь покушать. Доченька, ты чего-нибудь хочешь?..

Дурацкие слова. Дурацкий вопрос. Дурацкая ситуация. Роман почувствовал себя последним дураком, но и промолчать ему показалось глупым.

– Папа! – Настя протянула руки и бросилась в объятия. – Папочка, спасибо!

Роман ощутил толчок и обхватившие его ниже плеч слабые руки. Не успел он, однако, сам своего ребёнка обнять, как она выпуталась и от родителя поскорее отошла, словно тот может передумать и схватить её за шиворот!

– Спасибо, пап! – Настя даже дышать стала чаще, точно ей всё это время мешали, но вот сейчас дали волю. – Обещаю, ты не пожалеешь!

Её улыбка, её светящиеся радостью глаза, её такой приятный счастливый голос – всё это родительское сердце растопило. Роман даже перестал хмурится, ведь при взгляде на широко улыбающуюся дочь из его головы вылетели все дурности.

А может и в самом деле – зря он переживает?..

– Так чего хочешь-то? – Он протянул руку и шутливо дёрнул её за белый воротник. – Чего приготовить?..

– Сам придумай! – Настя отступила ещё на шаг, а потом ещё. – Что хочешь! На твой выбор!

Ноздри Птачека расширились, воздух с шумом прошёл чрез нос и через секунду перед Романом поднялось белое-белое облачко. Улыбаясь и махая спрятанной в белую варежку ладошкой Настя сделал ещё несколько шагов назад, пока не поравнялась с парнями. Те, уже не глядя, развернулись и побрели, это хорошо видно, по заранее намеченному маршруту. В руках, кстати, ни рюкзаков, ни портфелей…

Последней к уходящей троице присоединилась Даша. С каменным, на какое-то время оглохшем к чувствам сердцем Роман смотрел, как она нагнала Настю и они пошли нога в ногу, прямо вслед за спинами парней.

Сглотнув Роман хотел уже развернуться и пойти… но что-то его остановило. Что-то заставило, терзая себя, стоять и смотреть, как четвёрка удаляется. И с каждой секундой, с каждым шагом, на который отдаляются дочь и Даша, в душе капитана Птачека будто исчезает маленький кусочек, а на его месте звенит пустота…

На ходу, не сбавляя шага Даша вдруг оглянулась. Роман поймал на себе её непонятный, будто застывший во времени взгляд… Продолжая идти так же уверенно, ни на стопу от остальных не отставая девушка отвернулась и на мужчину больше не смотрела.

Как машине Роман возвращался с тяжёлым чувством, будто на него плюнули и осталось только утереться.

***

Лишь когда капитан сел в уютный старенький «форд» он понял, как же на самом деле замёрз. И зачем вообще без шапки вышел?.. Злой на всех и на себя Роман завёл двигатель и погнал машину прочь.

Когда у тебя настроение плохое, то мир, точно чувствуя, начинает подсовывать всякую гадость. Или, как говорят некоторые, ты эту гадость начинаешь замечать: Роман крутил руль, поворачивал, обгонял и везде ему мерещилось злое.

Вот человек посмотрел из попутки – на лице ни намёка на доброту, скорее наоборот; даже вроде что-то сказал… Наверняка нечто обидное.

Вот женщина переходит пешеходный переход, да не торопится; тащится, как улитка – а ведь молодая, и тридцати-то нет. Явно нарочно…

А вот светофор зелёный держал-держал, да когда Роман подъехал, сразу поменял на жёлтый! Хоть и бездушная болванка, но тоже насолить старается!

Птачек старался отвлечься, подумать о чём-то хорошем, но негативные мысли опутали, как удав жертву – не спастись, не выпутаться. Чтобы хоть как-то развеять сгущающийся депрессивный мрак он стал мыслить вслух:

– Нет, зря я переживаю. Да-а-а… Нет, так даже к лучшему. И о чём я думал?.. Навоображал себе чего-то, дурак… Прагматичнее надо быть, рассудительней. Это на самом деле хорошо, что ничего серьёзного не произошло. А то это было бы… Мне вообще не следует задумываться крутить с Дашей. Нет-нет, это ужасно. Это всё равно, что ходить по лезвию бритвы: стоит кому-то об этом узнать – и всё, считай, жизнь кончена. Да и с чего я взял, что я ей нравлюсь?.. Ну поцелуй, да… Ну и что?.. Для неё это может ничего не значить. А вообще, и это не последнее, Даша мне, между прочим, по возрасту в дочери годится… Мд-а-а-а…

Колёса наматывали метры, окружающий мир сыпал пакостями а капитан Птачек вёл свой мрачный монолог. Он гневался, морщился, произносил всё новые и новые доводы против… но помимо воли, словно в голове сидит кто-то самостоятельный, тихий внутренний голосок подбрасывал доводы ЗА. Крепким, ёмким словом Роман судил, что коли Даша отдаляется от него – так это к лучшему!.. а тихий голосок возражал, что это он говорит от трусости, а значит проявляет немужское поведение. Роман звучно, прямо-таки патетически утверждал, что завязывать подобные отношения – это плохо, хуже не куда!.. А шёпот возражал: неправда, ты ужасно хочешь этого… Ты хочешь её! Врун! Трус! Признайся!

Последнее слово осталось всё же за капитаном. Подъехав к дому и выключив мотор он шумно вздохнул и, уже чуть приоткрыв дверцу авто, произнёс:

– О Даше надо забыть. Как бы тяжело ни было…

…Стоило переступить порог квартиры, как тут же Роман почувствовал, что сейчас он самый неумытый, самый голодный и самый вымотанный на Земле. Небрежно, без манер скинув ботинки и куртку капитан прошёл на кухню. Нетерпеливая рука открыла холодильник… Достав незаконченный кусок колбасы Роман прямо так его и сжевал а затем, скинув и остальное прямо на пол, зашёл в ванную.

Душ он врубил вовсю, да ещё под конец, сильно под кипятком напарившись, с минуту содрогался, брызгая на себя водой, кажется, с самых холодных ледников Антарктики.

Из ванной вышла уже не одетая в звёздную пыль разбитая душа, а человек. С отвращением поглядев на разбросанную под ногами одежду – следы временной слабости – Роман с сердито сдвинутыми бровями собрал эти тряпки и недовольно закинул в стиральную машинку.