Анна и Сергей Литвиновы - Зимняя коллекция детектива

…Значит, что-то еще было в этих записках, чего сам Петечка – спаситель мышей и гуманист – не знает. Или знает, но не говорит?..

Ночью Алле снилось, как ржавая железка бьет ее по спине, с хрустом ломаются кости, она пытается уползти, спастись, но ноги больше не слушаются – позвоночник перебит. Она поворачивается из последних сил, чтобы увидеть лицо своего убийцы, и видит только красную куртку и шапку, натянутую до глаз.

Утром оба «лесных человека» – олимпийский чемпион и его тренер – ушли на трассу и не возвращались очень долго. Сергей Васильевич, Степан и Антон разгребали вокруг вертолета снег. Степан прихрамывал и ругался – прокатиться бы на лыжах, а он ногу распорол!.. Женька долго возилась на кухне, старалась, помогала, а потом ушла на улицу, села на широкую лавочку с подветренной стороны и подставила нос солнцу. Марина читала толстую книгу, а Володя играл с Петечкой в шахматы. Алла, закончив дела, тоже вышла на улицу.

Было холодно, воздух острый и чистый, но под стеной лиственничного дома, где сидела Женька, припекало вовсю. Алла пристроилась рядом.

– Хорошо, – не открывая глаз, сказала Женька. – Так бы и сидела. Ноги только мерзнут.

– Скоро все закончится.

Женька шевельнулась и сбоку быстро взглянула на Аллу.

– Прилетят люди в формах, напишут кучу бумаг, заберут Виноградова. Женька, кто его убил?

– Вы уже спрашивали, Аллочка, – пробормотала Женька. – Я не знаю, правда.

– И даже не догадываешься?

– Я не знаю! Марк точно не убивал! И Кузьмич тоже, и я не убивала!..

– И я, – перебила Алла. – Но кто-то же убил.

Ей казалось, нет, она была уверена, что Женька знает. Знает и не говорит. Вполне возможно, что казалось так исключительно из-за того, что Женька единственная из группы была связана с «лесными людьми» давно и даже когда-то жила с ними общей жизнью – с одним из них! – а все остальные увидели олимпийского чемпиона Ледогорова «своими глазами» впервые, когда он примчался сквозь метель со своей необыкновенной собакой и быстренько спас всех от верной смерти. Или все же в группе есть кто-то, кто, как и Женька, целенаправленно добирался до кордона «полста-три», чтобы… Чтобы убить Виноградова? Чтобы подставить Марка?

Алла была уверена, что это глупость и так не бывает.

– Ты не видела ни у кого из наших фотоаппарат?

Женька пришла в замешательство:

– Не-ет. Какой фотоаппарат, Аллочка, когда мы в зимний поход пошли, каждый грамм веса на счету!.. Помните, Сергей Васильевич на Петю ругался за то, что он телефон с собой потащил?

– Да, – согласилась Алла. – Помню.

– У Степы, по-моему, какая-то штука есть, узкая такая, вроде прибор для измерения силы ветра! Ну, черненькая, длинненькая. Он его всего только один раз и доставал, а никаких фотоаппаратов не было.

– Прибор? – рассеянно переспросила Алла. – Он, кажется, никакую силу ветра не мерил никогда.

– Может, прибор не работает, – предположила Женька.

Они взглянули друг на друга и засмеялись.

– Я не хочу в Москву, – сказала Женька и закрыла глаза. – Если бы вы знали, Аллочка, как я не хочу в Москву!.. Там у меня никого нет. Совсем. Вообще. Я вот когда думаю, как я вернусь обратно в квартиру… Я квартиру в Белой Даче снимаю, за МКАДом! Кругом все серое, грязное, мрачное. Люди злые, глаза опущены. До метро утром добраться – помереть легче. И в вагон не войдешь, поезда три надо пропустить, это в лучшем случае. А потом едешь-едешь, едешь-едешь, – Женька помотала головой, изображая, как качает в метро. – И толпа такая, что дышать трудно. Я себе прошлой осенью пальто купила. И порвали мне пальто! Совсем новое! На спине разошлось, от воротника и до самого низа, я протиснуться сквозь толпу не могла… А вечером домой, и в телевизор глядеть. А по телевизору показывают, как люди в Майами отдыхают! Вы не знаете, почему по телевизору то и дело показывают, как все отдыхают в Майами?! Почему не показывают, как в метро едут, потом в супермаркете пластмассовые помидоры покупают по триста пятьдесят рублей, потом на восьмой этаж поднимаются, а лифт не работает?! Вот этого почему никогда не показывают?!

Женька всхлипнула, выдернула из кармана темные очки и нацепила на нос.

– На работе только и разговоров, как все подорожало, а к лету еще подорожает, кто какой кредит взял и что в Интернете написали про то, как певец Прохор в Майами отдыхает со своей девушкой топ-моделью.

– Женька, – сказала Алла, – если ты хочешь в Майами…

– Я не хочу! – закричала Женька. – Я здесь жить хочу! Я хочу сидеть на завалинке всю оставшуюся жизнь, и наплевать мне на Майами! На Урале лучше, неужели вы не понимаете, Аллочка?! Мы здесь сколько уже, а про кредиты никто ни слова не сказал, и про певца Прохора тоже, и про тяжелые последствия пластических операций! Вот вы, Аллочка, хоть раз в жизни делали пластическую операцию?

– Нет.

– А собираетесь?

Алла улыбнулась Женькиному отчаянию.

– Не собираюсь, Жень.

– И я не собираюсь! Но почему-то мне кажется, что я должна, понимаете?! Если мне с утра до ночи все рассказывают про пластические операции, а я ничего в них не понимаю и слушать не хочу, это значит, что я ненормальная, да?! И в Майами я не хочу! И певец Прохор меня не интересует!

– Что ты разошлась, Женька?

– Я хочу, чтоб был смысл, – сказала та твердо. – Вот у Марка он есть, смысл. И у Павла есть. И у меня раньше был!.. Кредиты, пластические операции и Майами – бессмыслица.

…Смысл – это очень трудно. Трудно и непонятно, где его добыть. Раньше, до похода на Приполярный Урал, у меня тоже был смысл, или мне казалось, что он есть, и теперь его не осталось. Мне тоже предстоит заново его найти, и я не знаю – как. Только мне давно уже не двадцать четыре года, и я ничего не могу решить, сказав правильные и нужные слова. В моей жизни давно уже ничего не решают слова! Да, собственно, и говорить их некому и незачем. Я точно знаю, что никто не станет мне помогать, решать за меня самые трудные вопросы, подставлять плечо, тащить за руку из болота. Я никому не нужна, я не строю никаких иллюзий, и мне придется обходиться только собственными силами. В этом нет ничего хорошего, но и ничего особенно плохого. Это просто такая данность – я одна, мне не на кого рассчитывать, и я не рассчитываю. В мои двадцать четыре года все было по-другому. Только вот я никак не могу вспомнить, интересовал ли меня тогда… смысл? Или без малейшего моего усилия жизнь казалась осмысленной и прекрасной?..

– Ты пришла сюда, на этот кордон, чтобы увидеть Марка, – сказала Алла и поднялась.

– Да, ну и что?

– Какого еще смысла тебе надо?

Женька немного подумала.

– Бери лыжи и иди катайся, – велела Алла. – Лыжи тебе Марк подарил.

Женька просияла, как будто услышала что-то очень хорошее.