Ник Колин - Прованс в мрачных тонах

– Что-то увидел? – спросил Морозов, зайдя за спину частному детективу и тоже разглядывая транспортной средство.

– Очевидно, что это тот самый, – перебил его Гирин, – тот самый, со вчерашнего убийства.

– Отчего такая уверенность? – спросил Марк, игнорируя вопрос Александра.

– Он полностью совпадает с ориентировкой. Убийца попал в обзор видеокамеры с соседнего дома. Там отчетливо видно: черная «Хонда», по бокам полосы разного цвета, стилизованные под молнии, – Егор Васильевич вытащил сложенный лист бумаги, на котором было изображение такого же точно мотоцикла, и протянул Платову.

На фото мотоцикл засветился той же стороной, левой, что и сейчас предоставил для обзора сыщикам, а правой был плотно прислонен к стене магазинчика. Видеокамера на соседнем доме, где расстреляли Пирогова, давала отличное изображение в высоком разрешении, поэтому фото мотоцикла было крупное и позволяло рассмотреть даже мелкие детали.

В общих чертах это несомненно был тот самый байк, вряд ли даже в городе-миллионнике найдутся два идентичных мотоцикла – цвет, раскраска, колесные диски, хромированная выхлопная система, но при детальном сопоставлении мелочей Платов нашел все-таки несколько различий.

– Вот смотрите, – показал Марк пальцем на черную пластиковую обшивку, – здесь большая трещина и отломан кусок пластика размером со спичечную коробку, а на фотографии корпус целый.

– Манукян его мог уронить запросто, вот и треснул пластик, – предположил Егор Васильевич.

– Вот еще несколько мелких повреждений: потертая боковая сторона ручки на руле и счесанный обод диска переднего колеса. К сожалению, на фотографии не видно, были эти повреждения или нет.

– Ну, раз не видно, значит были, – хлопнул в ладоши Егор Васильевич и с довольной улыбкой пошел через поле в сторону автомобиля.

Проведенная стандартная процедура прибывшим экспертом подтвердила наличие на байке отпечатков пальцев Манукяна, к тому же косвенно подтвердила участие именно этого мотоцикла во вчерашнем убийстве – на мотоцикле были уничтожены все возможные номера, которые хоть как-то могли помочь идентифицировать его владельца по базам данных полиции.

Но даже под тяжестью доказательств, находясь в отделе полиции, Манукян продолжал отпираться и отрицал свою причастность к мотоциклу:

– Нэ мой, – с акцентом отвечал Армен. – Он возле забора стоял… я шел мимо… пока никого не было, я посидел на нем… больно красивый.

– А продать ты его собирался? – продолжался допрос.

– Э-э-э, нэт… не мой… – крутил головой армянин.

Продолжать задавать вопросы не имело никакого смысла, у задержанного на все был один и тот же ответ. Манукяна отвели в камеру.

– Отпускать его нельзя, он может быть связан с киллером, – размышлял Гирин, оставшись в кабинете с Морозовым и Платовым. Мысль о том, что Манукян может и быть этим киллером, откинули сразу. Он не подходил ни по росту, ни по комплекции к человеку, которого зафиксировала камера видеонаблюдения.

– Долго вы его держать собираетесь? – спросил Платов.

– Пока не отработаем все его связи. Он калач тертый, – продолжал Егор Васильевич, – дважды судим за кражи, поэтому так себя и ведет.

– Можно я с ним поговорю один на один? – Марк встал, намереваясь идти в дежурную часть, где находятся камеры для задержанных.

– Зачем? Ты думаешь, он к тебе воспылает доверием? – ухмыльнулся Егор Васильевич.

Платов пожал плечами:

– И тем не менее, раз вы меня попросили помочь, хочу быть полезным, – в его голосе чувствовалась недосказанность. У частного детектива уже созрели определенные идеи, которые требовали подтверждения либо опровержения, но сущность Платова состояла в том, что пока одна из версий не будет тщательно проверена и безапелляционно доказана, стать общедоступной ей не суждено. Окружающим такое поведение не нравилось, а иногда и банально злило, но оно повторялось из раз в раз, из расследования в расследование и стало дурной привычкой в глазах окружающих, на которую старались не обращать внимание.

– Иди, – несколько недовольно буркнул Егор Васильевич.

В Гирине сейчас боролись две противоположности: с одной стороны, он понимал, если Платов разговорит задержанного, то покажет их некомпетентность, а с другой – любая помощь сейчас на вес золота. Побеждал здравый смысл, поэтому он поднял трубку телефона и дал распоряжение, чтобы Платова пустили к задержанному.

Ужасный запах снова ударил в нос Платову. Вчера весь день он потратил, чтобы привести себя в порядок, пролежав в горячей ванне около двух часов, а сегодня снова в этой же камере.

Манукян лежал на деревянном настиле нар, подперев рукой голову. Он чувствовал себя здесь в своей тарелке и не испытывал давления окружающей обстановки.

Платов сел напротив мужчины. Дверь в камеру закрылась, и щелкнул замок. Манукян с ехидной улыбкой рассматривал бородача в пальто.

– Только вчера отсюда вышел и снова здесь, – выдохнул Марк.

– Э-э-э, командир, зачем обманываешь? Ты ж тока на допросе был, я тебя видел, – с улыбкой и в шутку погрозил ему пальцем Манукян.

– Я не работаю здесь, – ответил Марк. – Я частный детектив, – и он протянул свое удостоверение.

Мужчина с интересом поднялся и принял сидячее положение.

– У вас там канцелярия, любую бумажку состряпают, – разглядывая в руках Марка удостоверение, щурился Армен, предполагая, что к нему в камеру подсадили агента.

– Ты не прав, – ответил Марк и предпринял попытку втереться в доверие к задержанному. – Давай сначала я расскажу немного о себе, потом поделюсь своими догадками насчет тебя и мотоцикла, а уже после ты решишь, доверять мне или нет.

Армен пожал плечами и сделал гримасу, означающую не то что согласие, а скорее безразличие.

– Меня зовут Марк Платов, и я действительно частный детектив. Вчера меня задержали патрульные и нашли при мне пакет с наркотиками…

– Тогда че ты-ы здесь делаешь? – перебил его Манукян, все еще до конца не понимавший, что происходит. За свою криминальную жизнь он достаточно хорошо знал, что такое допрос или «допрос с пристрастием», не раз побывал в разных тюрьмах и колониях, видел арестантов, которые сотрудничали с полицией, и что с ними делали сокамерники, когда это становилось известно. Армен по своему опыту знал, что долго здесь его не продержат, но не мог понять, зачем к нему в камеру пришел этот детектив: с ним происходило это впервые, и он не понимал, как ему себя вести, каждую секунду предвидя подвох и провокацию.

– Помогаю полиции, а вчера это было недоразумение.

– Стукач, что ли?

– Нет, я же говорю, частный детектив, и моя помощь полиции вполне официальна.

– Зачем мне с тобой разговаривать? Я же сказал, что ничего не знаю. Нэ-э мой мотоцикл! – он подался корпусом вперед и уставился рыбьими глазами на Марка.