Таисия Семёнова - Чужая память. Осторожно! Магия! Не влезай – убьёт!

«Вот ты где, бездельница», – это баба Дарья нашла её. «Огород не полит, не полот, гуси разбежались, а она тут прохлаждается». Удар пучка крапивы пришёлся как раз по попе, вода усилила обжигающий поцелуй жгучей травы, шлепок превратился в острую боль, возвращающую в реальность.

* * *

Она медленно открыла глаза, увидела белый потолок палаты, прозрачные трубки капельниц, к груди были пристёгнуты датчики мониторов, которые равномерно пищали, извещая медперсонал о состоянии больного.

Это была палата частной дорогой клиники с вышколенным персоналом и высококлассными врачами. Врачи боролись уже даже не за жизнь Марины, они пытались облегчить последние дни, уменьшить боль. Боль.

Боль поднималась из ниоткуда. Она разрывала такие прекрасные сны, она накатывала тёмной удушливой волной действительности в тот момент, когда так близко и так возможно счастье, подступала эта безжалостная боль – так было всегда. Когда-то давно, очень давно, ей казалось, что самое страшная боль – это боль души. Когда уходит или умирает любимый человек, а ещё раньше она думала, что боль – это когда двойку получила, или потерялся любимый котёнок. Но только сейчас… Только сейчас она поняла, что такое боль на самом деле. Это то, чему ты не можешь сопротивляться, то, что захватывает тебя полностью до твоей самой последней клеточки, и перестаёшь понимать – где ты. Когда ты не можешь собрать всю свою волю, свою большую, отточенную, как стрелу, волю в кулак и вырваться из этой боли. Боль больше и сильнее тебя, она тебя поглотила, ты её полноправная жертва.

Оставалось ждать тех минут, когда острое жало медицинской иглы в умелых руках улыбчивой медсестры вонзится в трубку капельницы, и по венам побежит спасительное зелье, даря покой и сны.

В этот момент понимаешь, что эта жидкость дарит тебе забвение. Всего на несколько часов. Несколько часов без боли, в эти моменты приходят счастливые воспоминания, которые, как маленькие янтарики, сверкают на жарком солнце. Хочется пережить их снова хоть на миг, хочется забрать с собой кусочек этого лета туда, где зима, пустота и холод.

Болезнь терзала Марину уже более десятка лет. Она меняла маски, иногда прикидывалась, что ушла совсем. Это был обман, это как игра в покер. Болезнь умело блефовала, обманывала не только Марину, но и врачей, хитрые приборы и новейшие анализы. Всё это время, затаившись, болезнь забирала себе по кусочку жизни, отъедала и отвоевала плоть.

Всё началось с пустяковой царапины во время маникюра. Вроде бы еле заметную родинку на пальце поранили, а она стала болеть и вспухать, иногда кровоточила. Марина лечила её прижиганием, кремом, йодом, даже сходила на лазер. Вроде как отпустило, прошло и со временем забылось. Было много командировок, нужно было зарабатывать деньги, много денег – дочь ещё очень маленькая. Муж был рядом: сильный и заботливый, зарабатывал неплохо, но надежды на него было мало. Марина себя так уговаривала. Ездила по командировкам в жаркие страны, где было очень-очень много солнца. Всегда любила солнце, в его лучах она ощущала себя, как у бабушки в руках. Солнце ласково гладило волосы, нежно целовало кожу, и оно же питало болезнь. Потом были операции, химиотерапия и снова операции. Болезнь проросла, укоренилась, окрепла, теперь приходилось с ней считаться. Тогда Марина узнала, что такое боль по-настоящему, что боль теперь её контролирует, что это от боли зависит – поедет Марина в командировку или пойдёт на курс химиотерапии. Теперь не Марина принимала решения в своей жизни, все решения принимала болезнь.

Агрессивные клетки грызли здоровое тело, разрушая и подчиняя его каждый день медленно и неумолимо.

* * *

Марина мало знала о своих родителях. Знала, что у неё удивительно красивая мама: стройная, с яркими карими глазами, восхитительными длинными, тёмными волосами, в которые так хорошо было зарыться, мама очень вкусно пахла. Этот запах снился Маринке по ночам. Она так хотела, чтобы мама была рядом, но мамы не было. Мама жила в городе вместе с отцом и старшими братьями, так было всегда, и всех устраивало. Никто не хотел менять сложившуюся жизнь. Мама так и не смогла полюбить Марину: очень тяжело ей всё досталось, долго она приходила в себя после родов, изуродованный шрамом живот, невозможность родить ещё одного ребёнка – всё это не давало принять эту девочку. Она была умной и начитанной, всё понимала, но переступить через себя не могла. Сыновей любила очень, позже они с мужем удочерили ещё двух девочек, но принять в свою жизнь Маринку не могла, она даже по имени её называла редко.

Мама работала в каком-то НИИ, кажется, с лекарственными травами, ничего о своей жизни никогда не рассказывала. Отец был военным, засекреченным военным.

Летом всей семьёй отдыхали пару недель у бабушек и дедушки. Братья рассказали, что они скоро поедут на море. Марина никогда не видела моря. Она пытала отца: «А какое оно, море? А оно больше реки? Правда, что берега не видно? А правда, а правда, что оно – солёное? И там медузы и дельфины?» Папа много раз рассказывал про море, обещал даже как-нибудь свозить. Завтра они уезжают на море с братьями и мамой. Маринка оставалась в деревне, потому что у Марины слабое здоровье, ей вредны такие долгие поездки и смена климата. Она, конечно, плакала, горько и безутешно плакала, зарывшись головой в подушку, сжимая у груди единственную куклу, которую сшили вместе с бабушкой, думая, почему её не могут забрать в город и на море. Это была первая детская боль.

Бабушки между собой общались мало и только по делу, единственным общим делом у них была Марина – общая внучка, обе бабушки неплохо разбирались в травах. В одно июньское утро, Марине тогда было около 6 лет, задолго до рассвета, обе бабушки, одетые в красивые светлые одежды, разбудили Марину и велели одеваться, пошли в луга. У каждой в руках был холщовый плат, который они тащили за собой по луговым травам. Солнце только приподняло край неба, было тихо, воздух напоен ароматами земли и цветов, на высокие травы легла обильная роса. Бабушки тихонечко пели незнакомую песню. Вскоре рубашка промокла до последней нитки, холодно не было, было весело и приятно отчего-то. Хотелось кружиться и прыгать в этой траве, распустить волосы. Солнце величественно поднималось по небосклону. Когда солнечный диск зашёл над окоёмом, тогда из детской груди вырвался неподдельный крик восторга, это радость от того, что жизнь – она есть, она продолжается. И что-то новое и прекрасное вошло в этот мир. Бабушки молча смотрели на солнце, умывались ладонями, смоченными в росе. Обратный путь они прошли молча, ткань несли в руках. Стрижи резали небосвод криком и крыльями, на душе было тихо, хорошо, спокойно и радостно от осознания того, что в этом мире мы не одни.