Влада Ладная - Питермир. Роман-фантасмагория

© Влада Ладная, 2021

ISBN 978-5-0055-3675-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВЕРХОВНЫЙ АВТОР ЕЩЁ НЕ РЕШИЛ, ЧТО ХОЧЕТ ИЗ ЭТОГО ВЫЛЕПИТЬ.

ВЕРХОВНЫЙ – ЭТО НЕ ТОТ, ЧТО НА ОБЛОЖКЕ.

ЭТО ТОТ, КТО ДИКТУЕТ НАМ ВСЕ НАШИ ЗЕМНЫЕ КНИГИ ОТКУДА-ТО СВЕРХУ

Питер. Он что-то неслышно бормочет. Заклинания? Мольбы?

Ворожит, колдует, обморачивает. Город – таинство. Город – ритуал. Город – символ. Диалог с коллективным бессознательным, с энергоинформационным полем, у которого проси, чего хочешь, которое и есть Бог.

Как распечатываются мосты, так раскрывается человеческое воображение, развязываются узлы рацио. Все «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».

В этом городе может быть всё, что угодно.

ИНТАРСИЯ. ГОРОД

Город соткан из несоединимого.

Создатель его – просветитель и одновременно палач-садист, обновитель страны – и сыноубийца.

Сердце города, Петропавловка, кладбище правителей – и тюрьма их врагов. Там они все сливаются в неразрывное целое.

Город-ковчег, который должен был спасти Россию, – сам регулярно тонет.

Первый музей – Кунсткамера – парк уродов.

Главный православный собор – Исаакий – строил католик.

Одно из самых роскошных мест – Новая Голландия – всего лишь дровяной склад. А в бывшей тюрьме на его территории собираются устроить консерваторию.

Мосты в городе шевелятся, как живые.

Ночи – белые, оксюморон, небывальщина.

Сердце царизма стало колыбелью революции.

Самый интеллигентный город и культурная столица – одновременно столица криминальная.

Город – потёмкинская деревня, обманка, фальшивка. – И образец для подражания. Вроде московской ВДНХ.

Хуже того. Город непатриотичный, пропитанный западным духом. – А ухитрился стать национальным символом.

Город – изменник, предавший национальные традиции вместе с его создателем. – Но, ценой гибели почти половины своих жителей, не предавший в блокаду свою страну.

Что скрыто в этих противоречиях?

Что всем этим город нам хочет сказать?

Я выхожу в Петербург на охоту. Я охочусь на вдохновение.

Что за город!

Осклизлый свет, озноб, лихорадка души.

Я пробираюсь по трещинам улиц, полных неприступного, непроницаемого воздуха, сквозь который приходится продираться, как сквозь колючий кустарник, так что одежда оказывается изорванной в клочья, а лицо и руки расцарапаны в кровь.

Факелы на ростральных колоннах, словно свечи на именинном пироге. Город и есть мой именинный пирог, порезанный на ломтики островов. Город – самый главный подарок в моей жизни.

Вздыбившиеся мосты, как взбесившиеся кони, и они всех нас сейчас понесут, и опрокинут, и растопчут.

Город – трагедия.

И – катарсис, который она несёт.

Эти мосты, они нацелены по ночам прямо в космос?

ВЕРХОВНЫЙ АВТОР ВСЁ ЕЩЁ НЕ ОПРЕДЕЛИЛСЯ

Что я тут делаю?

Я психолог. И каждый день мои пациенты плачутся мне в жилетку. Жалуются все одними и теми же словами. Мало им денег, мало мужиков или баб, мало славы, мало внимания.

Мало, мало, мало!

Все их проблемы – это истерика избалованного дитяти, что в игрушечном магазине катается по полу, дрыгает ножками и визжит:

– Хочу мишку! Хочу машинку! Хочу, хочу, хочу!

Может, взять ремень и всыпать по заднице каждому из посетителей – в качестве лекарства?

Но профессиональная этика не велит. На дворе двадцать первый век, и избалованных детей от восьми до восьмидесяти принято исцелять другими методами.

Я пользуюсь спросом на этом рынке. Я создатель новой методики.

Сапожник без сапог, – сам я мучаюсь бессонницей. И хотя пытки запрещены Женевской конвенцией, что-то внутри меня – меня же бесчеловечно мучает.

Сначала от бессонницы болит голова. Потом душа. А потом начинает болеть весь город.

Зазеркалье вод. Запределье чувств. Светоч бреда. Инакобытие.

Мосты разводят, – а параллельные миры сходятся. И – шасть гулять по городу всякое.

И это включается не раз и не два.

Где угодно.

В любое время.

Достаточно случайного прикосновения, взгляда, вздоха.

Я спускался в пустеющее поздним вечером метро, – и вдруг, как горох, откуда-то посыпались маски итальянской комедии дель арте: с преувеличенными носами, с утрированными синяками, с небывалых размеров и форм бюстами.

На фоне всеобщей серости – бабка с кнутом, с перебитым и сплющенным носом, в бесформенной, цвета болотной тины, панаме и с жизнерадостной дебильной ухмылкой. То ли гном на военных сборах. То ли мисс Марпл, скрещенная с Сумасшедшим шляпником и отправленная в поход с бойскаутами. То ли укротительница безумцев, наблошинившаяся от них дурноты.

Еду в трамвае, – а за окнами мужик с ружьём и в белом чепчике с оборочками. То ли младенчик-киллер. То ли чопорная бюргерша-мужеубийца, отходящая ко сну.

На каждом шагу странное. Женщина в кавказской бурке и в малиновом поварском колпаке. Тип в пенсне и с топором. Дядя-шкаф в уголовной робе с прицепленными крыльями бабочки на спине.

Зашёл в булочную, – а там продавщица со сталактитом во лбу. В сквере выгуливают на поводке сфинкса с человеческим лицом, в клетчатом кепи а-ля Шерлок Холмс. В детской коляске – крошечный бритоголовый в камуфляже. Хоть сейчас в рукопашный бой.

И пахнет в городе больницей и морем. Приключениями и страданием.

ИНТАРСИЯ. ГОРОД

А город-то всё своё.

Посетил я солидное учреждение. А люди там одеваются так неброско и одинаково, их невольно начинаешь подозревать, что все они шпионы и ползли через границу миров. Явная маскировочная раскраска.

Что они скрывают? Инопланетяне шифруются? Цеэрушники подвох затевают?

Или люди так сильно друг друга боятся и в таком враждебном окружении себя чувствуют, что чуть ли не в маскхалатах ходят?

А в жилконторе за нудным письменным столом сидит испанский гранд, воздевая очи горе. Вылитый персонаж Эль Греко, с эспаньолкой и с его гротескно вытянутыми пропорциями, но почему-то в бандане и в ватнике.

Чуть дальше – весь в сером, с добропорядочным супружеским кольцом, человек, и у него измождённое лицо монаха-фанатика.

И вдруг в холл этого богоугодного заведения повалили мужики с разбитыми мордами, девочки на костылях, скрипачи с поступью квартирных воров, старики с бойцовыми лемурами на сворке.