Николай Омелин - Разбойничья Слуда. Книга 3. Отражение

– Золото у Трифона нашли? – догадываясь об ответе, спросил Гавзов.

– Да, ты, что! Какое золото! Копейки и той ни единой. Все подчистую выгребли, – выпалил Микола.

– А кто видел? Ты знаешь их?

Дымов чертыхнулся, вспомнив того, кто стал у них главным свидетелем в деле.

– Бабы, то – ерунда. Вроде видели, а конкретики от них никакой. Что-то в руке блестело у вашего Ретьякова.

– Да, не мой он, Микола.

– Ну, то я так., бабы и не вспомнили бы ничего, если бы не Кривошеин. Он как сказал, так и они сразу встряли.

– То – кто?

– Старик. Старик, который видел, как тот монеты показывал. Демьян Кривошеин – местная знаменитость. Все знает, везде поспевает. Старый, старый, а гоношистый… ужас какой.

– Старый?

– Ну, восьмой десяток разменял, а еще ого-го! Вроде, как и неказистый с виду, а иного молодца за пояс здоровьем заткнет. А уж знает сколько! Толи книг начитался, толи и вправду много, где побывал и чего повидал.

– Вот, идиот! – выругался Гавзов.

– Ну, я ему тоже так и сказал.

Павел сначала пропустил слова Миколы мимо ушей, но потом недоуменно на него посмотрел и рассмеялся.

– Ты чего? – не понял Микола.

– Ты… ты, – Гавзов хохотал от души. – Ты кому, покойнику сказал?

– Да, какому покойнику! Демьяну Кривошеину! – воскликнул Дымов и тоже рассмеялся.

– А-а, – успокоившись, промолвил Павел. – А то я уж о тебе невесть чего подумал.

– Ретьяков с Кривошеиным случайно познакомились, когда ваши с парохода сошли. Он на набережной околачивался. Да я его тоже там видел и от реки выпроводил. Ну и попросил ваш, то есть, Ретьяков, старика подсобить прясницу продать. О червонцах ничего не говорил. Кривошеин много народу торгового знает вот и хотел помочь.

– Прясницу?

– Да, была у него прялка. Красивая, и знаком забавным на торце лопасти меченая. Демьян сказывал, что на знак первым делом внимание обратил.

– Если с нашей Нижней Тойги, то точно красивая, – Павел удовлетворенно кивнул.

– Вот и Кривошеин…

– Да, что твой Кривошеин, – Павел махнул рукой. – Ты знаешь, какие у нас прясницы делают? Ого! У нас прясница у матери была – картина, а не прялка. На одной стороне лошади невесту красавицу везут в санях. Ямщик в баском кафтане. На обратной – конь красной масти и всадник удалой. А вокруг узоры из красивых трав…

– Да-а, – протянул Микола. – Ты так говоришь, словно только из своей деревни приехал, а не оттуда, – он кивнул куда-то в сторону окна.

– Ладно, Бог с ней с прясницей. Хотя, что за знак он видел?

– Вроде как два солнца друг на дружку смотрят, – припомнил Дымов.

– Ну да, из наших значит. У нас так метят.

– Солнцами?

– Двумя картинками одинаковыми. Могут двумя месяцами, двумя ромашками или рыбами. две одинаковых картинки друг на друга смотрят, будто любуются, – мечтательно заметил Павел. – Ну, и дальше то, чего?

– Чего, чего. Ну, Ретьяков на рынок пришел, как с дороги на ночлег устроился. Демьяна нашел. Тот его с Зиминым Яшкой познакомил. Тот еще еврей. Антиквариатом торговал. Ему Ретьяков прялку и продал.

– А червонцы кому показывал? И почему торговал?

– Яшке и показывал, как Кривошеин говорит. Сам Демьян тут же в лавке был и все видел. Говорит, что червонцы еще прошлого века. Редкие монеты. Он их ни с чем не спутает. Потом они отошли куда-то. Кривошеин ждал их, но не дождался. Лавку Зимина прикрыл и домой ушел. Под утро их обоих и нашли в сарае, где керосин хранят. Я только с дежурства ушел, как их нашли.

– А прялка? – неожиданно спросил Павел.

– Что прялка… Ах, прялка! Так ее не было рядом с ними.

– Да-а, – протянул Павел.

Дымов тоже вздохнул и, несмотря на свой милицейский наряд, что-то прошептал про себя и перекрестился.

– Слушай, Микола. Нужно эту историю замять, – после небольшой паузы проговорил Гавзов.

– Замять? – усмехнулся Дымов.

– Да. Иначе затею с поисками золота придется откладывать.

– А чего его заминать. Петренко сказал, что оттуда, – Дымов, уже в который раз кивнул в сторону окна. – Пришел человек и все.

– Что все?

– Сказал, что расследования не будет никакого.

– Как это?

– А я знаю? – воскликнул Микола. – С органов он. А нам то что. Баба с возу – кобыле легче. Бумаги все забрал. Кривошеина допросил. Хотел с собой увести, да передумал. И все.

– Понял. Кстати, о бабе. А где сейчас те, что вместе с убитым с Ачема приехали?

– Так им сказано было, чтобы сегодня же домой пятичасовым домой отправлялись, – видно было, что Микола устал от расспросов приятеля и отвечал уже нехотя. – Вчера только приехали, а сегодня уже и обратно.

– Кем сказано? – не понял Гавзов.

– Я же не видел их. Наверное, кем-то из начальства, – вместо кивка в сторону улицы Микола поднял указательный палец кверху. – Одним словом, гэпэушник сказал. Я твоих земляков на пароход посадил. Петренко велел. Как отчалил пароход на Котлас, так я домой только и пошел.

– Звать их как, узнал?

– Как не узнал. Да, говорил же тебе. Один – милиционер ваш Ачемский. Э-э-э, Конюхов Григорий. Еще пожаловался мне, когда я их провожал, что беда у него за бедой. В мае деревня его, говорит, сгорела. А тут еще и помощника убили.

– Да, да. Гришка, – согласился Павел. – Странно, что милиционер. Хотя… На него похоже. У него и отец такой. Тоже все бы при начальстве. Да и сам власть любит. Постой, постой. Деревня сгорела? Что за деревня?

– Ну, так он сказал. Женка, что с ним была, говорила название, да я не запомнил. Но не Ачем. Ачем я знаю.

– Бакино? Высокое Поле? – спросил Гавзов.

– Во, точно! Оно самое, Высокое Поле, – воскликнул Микола. – Небольшая, говорит, деревня.

– Да, уж, жалко, коли так, – искренне посочувствовал Гавзов беде земляка.

– Так они теперь вроде все в Ачеме вашем живут. Все туда перебрались.

– Ну, а женщина? Женщину-то как звать? – не удержался от вопроса Павел.

– А с попутчицей его я еще раньше знаком был. Елизавета. Гавзова. Она у Никифора в помощницах была. Ну, когда он в сельсовете у вас работал. В восемнадцатом, когда нас за золотом в Ачем посылали. Ты должен помнить. Судя по фамилии-то родня, поди, тебе будет.

Разговор прервала выскочившая из часов кукушка. Она лихо отбарабанила восемь ударов и скрылась внутри часов.

– Восемь. Пора бы и перекусить, – сглотнув слюну и поглаживая себя по животу, проговорил Дымов. – А то, как говориться, скоро спать, а мы не ели, – проворчал он и направился на кухню.

– Родня, – протянул Павел, приходя в себя после услышанного. – Ты со стариком меня познакомь. Может нам сгодиться, – чуть успокоившись, добавил он.

– Да, хоть завтра, – на ходу ответил Дымов.

– Они точно на пароходе уплыли? – крикнул Павел ему вдогонку.

– Куда уж точнее! С палубы мне ручками помахали! – донесся голос Дымова из кухни.