Николай Лукьянченко - Мамонтов бивень. Книга первая. Сайсары – счастье озеро. Книга вторая. Парад веков

© Николай Дмитриевич Лукьянченко, 2021

ISBN 978-5-0051-7611-0 (1-2)

ISBN 978-5-0051-7610-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тем майским вечером на Ленинских горах в Главном здании МГУ им. М. В. Ломоносова проводилась Конференция Актива Всесоюзных студенческих строительных отрядов города Москвы. Зеркально-мраморные залы Высотки калейдоскопились тысячами восхищённых лиц студентов разных вузов столицы. Гигантские чаши люстр пульсировали над хаосом студенческого торжества, как модные в то время таинственные тарелки НЛО, неприминувшие прилететь подсмотреть рождение новых титанов наук земной цивилизации. Подсмотреть как в лабиринтах переходов, аудиторий и залов Высотки искало свои пути и выходило на свои дороги юное племя великой страны. Из-под потолков, где уже навечно застыли священные в научных мирах силуэты и имена великих мужей, сладкоголосыми призрачными сиренами нового века пели – зазывали броситься в объятья поисков и открытий динамики радиоцентра. Голоса певиц и певцов, усиленные электронной мощью, то взрываясь громовым каскадно бегущим эхом, то стихая до магических вздохов и шёпота влюблённых, кружили головы невольников университетского царства. В пляску музыки и света вплетались ослепленья и шелест круговертей галактик, рождение, смешение и смерть миров, холодность и немость вечных пленников их, взиравших с барельефов под потолками: Аристотеля и Авиценны, Леонардо да Винчи и Ньютона, Ломоносова и Менделеева, и…

Неудержимый поток вспышек и звуков танцующим жаром падал слева и справа, сверху и изнутри ракушечных пространств гигантского здания, вихрями вырываясь из гранитных и мраморных разводов и срезов далёких эпох, спрессовавшихся в бело-розовых плитах стен и колоннад… Он то разбивался о мраморные перила и ступени лестниц на искромётные фейерверки стерео-квадро-амбъянсов, то волна за волной, полировал мозаические инкрустации паркетных полов, то бросался под ноги идущим воркующим рокотом невидимого, но ощущаемого в свежем влажном дыхании воздуха водопада, обещая спасенье от зноя и усталости будущих троп и путей. Клубящимися вихрями песенных слов и историй, поднятых грозными колесницами древних времён, будоражил, наполнял сердца богатырской силой и духом, зовя в бои и походы. В громадном котле Высотки слышались: и шуршащие взмахи крыльев Икара; и лязги, и звоны мечей гладиаторов Спартака; и грохоты колёс, и уханья пушек, и рёвы моторов, и клятвы бойцов; и даже атакующее «Ура!» героев отцов и их сыновей-героев войн ушедших веков. С литавров невидимых труб, как с гигантского камертона, стекали серебряно-звонкой медью аккорды, сплетаясь с раскалённым, душным дыханьем полотнищ – свидетелей кровавых битв и сражений. И всё это затем свивалось в миллионоголосую песнь былинно-былому прошлому, невесомому настоящему и неуловимому, подобному жар – птице, – будущему…

Казалось, именно здесь пишутся главные страницы летописи современной истории. Зелёно-курточная слава и доблесть Всесоюзного студенческого строительного отряда, расплескавшись по мраморным площадкам и лестницам храма наук и знаний, вплеталась в знамёнах в золотом тканые оттиски орденов, в имена прославленных полков и дивизий, солдатско-студенческими караулами вставая у дверей – порталов университетских залов, залитых светом бесчисленных люстр.

Обожжённые солнцем уже канувших в лету походов ССО отрядные куртки бойцов оттеняли возбуждённое сияние лиц студентов и студенток запылённой романтикой цвета, броскостью отрядных эмблем, роскошью наспинных картин и рипостов. Лавина за лавиной поднимались зелёные волны бойцов по белым ступеням парадных лестниц к Актовому залу на конференцию актива ВССО вузов Москвы. В глазах их сверкала, рвалась наружу радость исключительности и высокого предназначения, подкрепляющаяся модными песнями тех лет:

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава у дома,

Зелёная, зелёная трава.

Внизу, встречая гостей, ломились под тяжестью подносов с бутербродами, напитками, пирожными, тортами накрытые белыми скатертями столы. Горы редких колбас, севрюги и осетрины, нельмы, сига, муксуна горячего и холодного копчения, красной икры, причудливые замки пирожных и тортов, батареи бутылок с лимонадом и (даже!) пивом атаковывались со всех сторон воинственно покрикивающими бойцами и сдавались на милость потребителей.

Потоки входящих в здание и выходящих из него стекались и растекались, бесследно теряясь как внутри, так и вне этого гигантского муравейника. Целая студенческая планета, вокруг которой вращались будто бы стихийно захваченные у других миров тысячи юношей и девушек, неуследимо куда спешащие, неизвестно о чём говорящие, что думающие, что чувствующие…

Возникнув будто ниоткуда, один из этих тысяч, Олег Батурин, студент третьего курса филогического факультета, протиснулся в четырёхлопастную дверь-вертушку, что со стороны спортивного городка университета, и неожиданно для себя оказался в праздничной суете Высотки. Останавливаться в этом потоке было нельзя. В тот момент, когда Олег всё-таки остановился, сильный толчок в спину заставил его идти дальше. Толкнувший его буркнул что-то извиняющееся и скакнул вперёд. Он и сам-то, впервые познакомившись с непривычными дверями, пытался запрятать в ускорении шагов своё полное непонимание происходящего. Застывший взгляд его широко раскрытых глаз на перекошенном подобием улыбки лице говорил, что всё вокруг – это мелочи жизни. В зелёной курточке, похожий на подгоревшего кузнечика, студент исчез впереди. Батурина же подхлестнуло любопытство. Он рванулся следом и уже через мгновение знакомился с содержанием картинной галереи куртки скачущего бойца неведомого отряда. Во всю спину красным фоном играла карта СССР. Лавины самолётов, поездов, машин и кораблей рвались к голубой бездне Ледовитого океана, надо льдами которого змеилась рваная радуга северного сияния, выкристаллизовывая надпись: «Заполярье». В центре Союза, где-то в болотах Сибири, прямо под сердцем юноши кровавила солнце-печень, пронзаемая стальными клювами нефтяных вышек – орлами двадцатого века. От каждого движения юноши брызгами фонтанирующего огня металось слово «Прометей», пунктирно вырисовывая мифического Атланта, подпирающего могучими плечами льдину океана-неба. Гордо и свободно шёл студент, будто он и был Прометей, взваливший себе на плечи весь буро-красный Союз – эту махину огня и ледяной лавы.