Сергей Изуграфов - Гитарист на сезон. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Водитель уже все понял и выскочил из машины на тротуар, открывая двери перед Смолевым и неожиданным новым пассажиром.

– Виктор, это музыкант из Испании, – пояснил Смолев, снова усевшись на свое место справа от водителя, – Его зовут Пабло. Он впервые в Санкт-Петербурге. У него украли кошелек в аэропорту Мадрида, обнаружил пропажу он уже в самолете. Пабло приехал на гитарный фестиваль. Мы его подвезем в гостиницу, где у него забронирован номер. Сам он не доберется в такую грозу. Очень переживает, что может опоздать на выступление. Надо помочь!

Пока Смолев говорил, музыкант растерянно и немного виновато улыбался неожиданным попутчикам, переводя взгляд с одного на другого.

– Что мы, звери? – добродушно отреагировал водитель, трогая машину с места и напряженно всматриваясь в залитое дождем лобовое стекло, по которому судорожно елозили щетки «дворников», не успевающие за дождевыми струями. – Пабло – это что ли Пашка по-нашему? В армии был у меня друг, Пашкой звали. Вместе служили под Тюменью… Поможем, ясное дело! Кошелек украли? Вот с-сволочи!..

Автомобиль, пройдя один за другим все шлагбаумы выезда с парковки, выбрался наконец на Пулковское шоссе и прибавил скорость. В салоне было тепло и уютно, дополнительно к климат-контролю, выставленному на двадцать пять градусов, водитель включил еще и подогрев сидений. Поглядывая в зеркало заднего вида на молодого испанца, он заметил, как тот достал из кармана большой носовой платок и первым делом вытер футляр, в котором, видимо, была гитара, а затем, сложив платок вчетверо, им же вытер и лицо. Потом закрыл глаза, устало откинулся на сиденье и, похоже, задремал под негромкие звуки радио и шелест шин.

Смолев вполголоса подсказал водителю адрес гостиницы на Лиговке – это было по пути – и невольно прислушался к новостям по радио.

Диктор новостного канала приглушенно бубнил что-то об аресте на Сицилии главаря крупнейшей мафиозной группировки, которого выдал кто-то из его ближайшего окружения. Находящийся в студии эксперт высказал предположение, что это, возможно, самый сокрушительный удар, нанесенный Коза Ностре силами итальянского правопорядка, за последние двадцать лет. Затем тема перешла на очередные массовые волнения «желтых жилетов» в предместьях Парижа, традиционно окончившиеся поджогами припаркованных автомобилей и погромами местных лавочников, после чего разговор в студии плавно свернул на проблемы Евросоюза, обострившиеся после очередного голосования в Европарламенте по Брекзиту. На повестке дня были акции польских фермеров, засыпавших, в знак протеста, яблоками главные магистрали своей страны, и Ассоциации молодых фермеров Каталонии: диктор сообщил, что площадь перед зданием правительства в испанском городе Лерида фермеры засыпали несколькими тоннами персиков и нектаринов, после этого протестующие водрузили на горы никому не нужных фруктов флаги стран ЕС и подожгли их… Алекс недовольно хмыкнул: плохо сдерживаемое злорадство диктора, смешавшего все европейские проблемы в одну кучу, раздражало. Водитель, искоса взглянув на пассажира, нажал кнопку на руле, меняя станцию, и салон наполнила негромкая и спокойная музыка радио «Эрмитаж».

Под эту музыку Смолев молча следил за мелькавшими за окном пейзажами родного города, то и дело мыслями возвращаясь к греческому острову, где был теперь его новый дом…

Через час без малого, отдав положенное дорожным пробкам, «Тойота» притормозила у гостиницы. Пока они добирались от аэропорта, дождь уже стих и лишь едва накрапывал. Алекс оглянулся: музыкант безмятежно спал, согревшись на заднем сиденье, не выпуская футляра из рук.

Смолев негромко произнес несколько слов по-испански. Пассажир немедленно открыл глаза.

Пока он приходил в себя, Алекс достал из кармана бумажник, вынул две ассигнации по сто евро, потом вырвал из блокнота листок и быстро написал на нем свои имя и номер телефона. Сложил все вместе и протянул испанцу. Тот, увидев деньги, помотал головой и что-то произнес, что именно, водитель не понял, но было ясно, что пассажир отказывался. Тогда Смолев сказал что-то весьма убедительное, постучал пальцем по номеру телефона на записке и почти силой всунул деньги в руку молодому музыканту. Тот, подумав мгновение, сдался, не глядя, сунул деньги во внутренний карман пиджака, благодарно и снова немного виновато улыбнулся своим попутчикам, а затем неловко выбрался из машины, волоча за собой свой груз.

«Тойота» уже отъехала на значительное расстояние, но испанец еще стоял на мокром и блестящем от дождя тротуаре, крепко прижимая к себе свой драгоценный футляр и глядя машине вслед.

Гитара – это маленький оркестр!

У каждой струны свой цвет, свой голос.

Ко дворцу Белосельских-Белозерских все та же «Камри» подвезла и высадила Смолева ровно в половине седьмого вечера. Алекс бросил взгляд на свежевыкрашенный в розовый цвет дворцовый фасад в стиле «нового барокко», с характерными белоснежными фигурами бородатых атлантов и пышных кариатид, и направился к центральному входу.

Войдя внутрь и не найдя своих друзей, он неспешно спустился в небольшой гардероб, где оставил плащ старомодно, но опрятно одетой гардеробщице, выдавшей ему взамен тонкий пластиковый номерок, поправил узел итальянского галстука перед большим настенным зеркалом, одернул манжеты, сверкнувшие платиновыми запонками, и снял пушинку с пиджака. Затем он вернулся в фойе, где остановился в задумчивости перед большой парадной лестницей, ведущей на второй этаж, крутя в руках свой пригласительный билет.

Пять минут еще подожду, подумал он, потом наберу.

– Александр Смолев! – раздался знакомый звучный голос у него за спиной, как только Алекс собрался набрать номер телефона своего бывшего старшины. – Кру-у-у-гом!

– Игорь! Ирина! – обрадовался Смолев, немедленно среагировав и привычно развернувшись через левое плечо на сто восемьдесят градусов.

Так и есть: старый друг Алекса, высокий мужчина атлетического телосложения, и его жена, хрупкая миниатюрная брюнетка, стояли в пяти метрах от Смолева и, улыбаясь, разглядывали его во все глаза.

– Ни черта он не изменился, солнышко, – наконец вынес вердикт Петровский, обращаясь к жене. – Возмужал, конечно, сединой вон обзавелся… Но выправка та же, да и характер, чувствую, все такой же неугомонный, как и двадцать пять лет назад. По глазам вижу! Ишь, блестят! Ну, обнимемся, что ли, сержант?

– Обнимемся, старшина!

Не видевшиеся столько лет друзья крепко стиснули друг друга в объятьях и долго потом хлопали по плечам, одновременно приговаривая: «Сколько лет, сколько зим, старшина! Рад тебя видеть, очень рад!» и «От, чертяка, все такой же! Орел, орел! При параде… И куда пропал, спрашивается? Не звонит, не пишет! Наслышан про твои подвиги, наслышан!»