Юрий Андреев - Раздели мою боль

Олежка трет глаза от усталости, сегодня ночью слишком много впечатлений. Он выключает фонарик, прячет его вместе с волшебными камнями далеко под подушку и мгновенно засыпает.

Несколько дней от избытка впечатлений Олежка ходит сам не свой. Мать бросает на него тревожные взгляды, меряет температуру и тщательно изучает горло, но результатов это не приносит: внешне сын совершенно здоров. А он, то верит, что видел все наяву, то начинает сомневаться и думать, что это приснилось.

Наконец любопытство пересиливает, и в одну из ночей дождавшись, пока дома все успокоятся, он снова достает камень с гранатами и, укрывшись с головой одеялом, включает фонарик. Но гранатовые вишенки лишь изредка поблескивают в скользящим луче света. Отчаявшись, Олежка крутит фонариком так и эдак, и вдруг в глубине темно-пурпурных кристаллов, словно нехотя вспыхивают тревожные огоньки.

Они освещают усадьбу с разбитыми окнами и выломанными дверями. По комнатам снуют люди с винтовками и красными бантами на шинелях. Видимо, они ищут хозяев, попутно хватая все, что попадается под руку, и тащат награбленное к стоящим у ворот двум запряженным подводам. Наконец убедившись, что хозяев нет и брать больше нечего, они выбегают наружу и напоследок поджигают дом.

Олежка с ужасом смотрит, как занимается огнем зала, в которой еще недавно стояла елка. Огонь перекидывается на библиотеку и с видимым удовольствием гуляет по корешкам фолиантов.

Луч от фонарика начинает слабеть, грозя погаснуть совсем. Внезапно одно из деревьев в парке начинает клониться и заваливается набок, выворотив наружу корни. Из образовавшейся ямы появляется хозяин усадьбы и вытаскивает за собой дочь.

«Они спаслись через подземный ход. Так вот, в чем тайна усадьбы», – догадывается Олежка, глядя, как фигурки укрываются в спасительном лесу.

Луч фонарика гаснет совсем. Понимая, что сегодня больше ничего не увидит, Олежка кладет камень и фонарик рядом с собой и мгновенно засыпает.

Наутро мама заходит к нему в комнату, взглядом натыкается на обломок лавы с гранатами и сразу понимает, в чем дело. В раздражении она трясет сына за плечо, тот на мгновенье открывает глаза, смотрит на нее невидящим взором и, пробормотав, что сегодня суббота, отворачивается к стенке.

Сына следовало бы примерно наказать, но у него такой заспанный и одновременно несчастный вид, что матушка невольно меняет гнев на милость.

– Что произошло сынок, видел какой-то дурной сон? – ласково спрашивает она, сделав вид, что не заметила осколка лавы с гранатами.

Олежка мнется и, немного подумав, поворачивается к ней. Сбивчиво и торопливо он начинает пересказывать, что наблюдал предыдущей ночью….и видит по маминым глазам, что та ему не верит. Он замолкает на полуслове и опускает глаза:

– Прости, я даю слово, больше это не повторится…

Мама, молча, кивает и, забрав фонарик и кусок лавы с гранатами, выходит из комнаты. Довольный, что обошлось, Олежка поворачивается на другой бок, но теперь сна как не бывало. Вместо этого он и сам начинает сомневаться: не приснилось ли ему эта история, и внезапно вспоминает о подземном ходе. Его необходимо отыскать, и тогда все станет ясно. Эта простая и ясная мысль действует успокаивающе, и он моментально засыпает.

Следующий день был воскресеньем. Сказав утром матери, что идет в школу в драмкружок, Олежка вышел во двор, в одном из сараев на задворках отыскал брошенную саперную лопатку и отправился на поиски подземного хода. После долгого ночного дождя на городок опустился туман, и парк окутала сплошная дымка. Деревья словно растворялись в ней, их голые стволы неожиданно проступали то тут, то там, поблескивая влажной морщинистой корой.

Немного поплутав, Олежка отыскал дорожку, по которой они гуляли с мамой, и вышел к часовне. Осмотревшись, он прикинул место, куда должен выходить подземный ход и вонзил лопатку возле старой разлапистой ели. Сырая слежавшаяся земля поддавалась плохо, а вскоре на небольшой глубине лопатка и вовсе уткнулась в каменную кладку. Он попробовал рядом и тоже безуспешно.

«Местом ошибся, – решил Олежка, оглядываясь вокруг, – надо копать ближе к стенке», – и вдруг заметил, как в пустоте дверного проема часовни появился мужчина в черной долгополой одежде с капюшоном.

«Это тот самый монах, – с ужасом подумал Олежка. – Я потревожил его покой, теперь мне несдобровать!» – и со всех ног, не разбирая дороги, бросился наутек, пока не споткнулся о торчавшую замшелую корягу и полетел кубарем в кучу мокрых листьев.

По счастью, под листьями земля покрылась мхом, и он не ушибся. Немного полежав, Олежка поднял голову и прислушался: в парке царила первозданная тишина, изредка прерываемая отрывистым карканьем потревоженных ворон. Поняв, что за ним никто не гонится, он поднялся, весь перепачканный липкой глиной, поискал взглядом знакомую тропинку и понял, что заблудился. Между тем туман сгущался все больше, и Олежку стало знобить. Взяв себя в руки, он вспомнил, как однажды пытался по расположению мха на стволах отыскать север, и внезапно услышал совсем близко голос мамы, зовущий его по имени.

– Я здесь! – изо всех сил закричал в ответ Олежка, и вскоре оказался в ее объятиях.

Вечером у него поднялась температура, в горячечном бреду, он постоянно твердил о монахе и подземном ходе. Через пару дней все пришло в норму, но насмерть перепуганные родители, опасаясь рецидива, решили, что лучше сменить место жительства. Тут, кстати, отцу предложили работу в главке, от которой тот раньше отказывался, и уже под новый год семья перебралась ближе к столице.

Внешне, маленький подмосковный городок выглядел куда более провинциальным, чем прежний. Но это была только видимость. Столица находилась совсем близко, в каком-то часе езды, и первозданную тишину нового жилища с рассвета до глубокой ночи разрывали протяжные гудки электричек. Родители адаптировались к новым условиям удивительно быстро и легко. С многомесячными командировками по нехоженым тропам было покончено навсегда, и теперь, стремясь наверстать упущенное, они с упоением бродили по столичным театрам и музеям. Оставшееся от культурных вояжей время матушка употребила на организацию небольшого садика экзотических растений. Отец же, вспомнив еще предвоенную юношескую мечту, бродил по рынкам в поисках дефицитных радиодеталей, а свободные вечера проводил с паяльником в руке. И вскоре Олежка с его подачи буквально «заболел» бурно развивавшейся электроникой.

Единственное, что омрачало установившийся покой в доме, отношения с местными сверстниками. Дворовые мальчишки сразу невзлюбили чужака, и при каждом удобном случае не давали ему прохода. Неизвестно, чем закончилось бы дело, если б не вмешался случай.