Уинстон Грэм - С этим я справлюсь

– Прости, если это прозвучит несколько театрально, – продолжал Терри, – но Марк явно обрел над тобой какую-то власть. Ясно было, что он сходит по тебе с ума, и очень скоро стало ясно, что твоя милая мордашка на самом деле скрывает жгучую ненависть к нему. А одного этого достаточно, чтобы возбудить любопытство даже самого беспристрастного двоюродного брата.

– Да, Терри, наверное ты прав.

Если я терпеть не могла Марка, почему мне теперь хотелось его увидеть? Я изменилась? Или что-то изменитесь? Неужели колесики внутри меня закрутились в обратную сторону?

Но что бы со мной ни случилось, чтобы не заставило меня перемениться в чувствам к Марку, это нельзя было свести к какому-то одному событию, скажем, к открывшейся правде о маме. Нет, это результат всех последних недель. Тут и Роумэн, и Фьюри, и правда о маме…

– Ты не ответила, – напомнил Терри.

– На что?

– Ты его любишь?

– Кого

– Да Марка же, кого еще!

– Не знаю…

Господи, разве я не знаю? Конечно, я его не люблю, но зачем говорить об этом Терри? Его это не касается.

– А он тебя все ещё любит?

– Думаю, да.

Но любит ли? Что сделала ты, чтобы сохранить это чувство после того, как вышла замуж? Смотрела на него угрюмым узником, отказывала в любви, мешала, как могла, его намерениям, обманывала психиатра, пыталась сломать себе шею – себе и ему заодно. Почему он должен тебя любить?

Мы проехали Эндовер и свернули на дорогу к Ньюбери. Здесь движении стало более оживленным, и Терри пришлось следить за дорогой.

– Мне очень важно знать, любит ли он тебя, – сказал Терри.

– Почему?

– Ну, если уже нет, то какой смысл везти тебя обратно?

– Ты очень добр.

– Всем приходится иногда делать то, что положено.

Как Марк сказал мне однажды? «Я хочу бороться за тебя. Тут мы с тобой заодно». Конечно, я знала, зачем возвращаюсь назад. Если я найду Марка таким, каким оставляла, если он по-прежнему готов сохранить наш брак, тогда придется делать выбор. Марк никогда не согласится ни на что другое, и если я останусь с ним, придется позволить ему пойти к тем людям и попытаться откупиться.

Я, должно быть, вздохнула, потому что Терри опросил:

– Устала?

– Нет.

– Почему бы тебе не поспать?

Если я сегодня вернусь, то никто не узнает, что я уезжала. Кроме Терри, никому и не надо знать.

– Терри…

– Да?

Значит, опять приняться за старое? Ложь, громоздящаяся на ложь, заполняющая все вокруг. Так я никогда не смогу быть честной с Марком, да и с собой тоже.

– Да? – повторил Терри.

– Нет, ничего…

Нам пришлось остановиться, чтобы заправиться. Я вспомнила о маленькой машине Этель, которую бросила в Торки. Что с ней будет? Меня вдруг одолела дрема. Разбудили меня фары встречной машины, ослепительно вспыхнувшие на ветровом стекле, но сон ещё но отпускал меня, и я чувствовала странную расслабленность.

А что, если я и вправду теперь его люблю, подумала я и неожиданно ощутила себя взволнованной, слабой и отчаявшейся женщиной. Если бы в ту секунду появился Марк, я с плачем кинулась бы ему на шею, ища любви, утешения и защиты. Черт, какой же слабовольной дурой я стала! Хорошо, что Марка нет рядом; но кто знает, что я сделаю, когда мы встретимся?

Сегодняшнюю ночь, во всяком случае, я проведу одна, и, выспавшись к утру, постараюсь разобраться в происходящем и взять себя в руки.

Почему я решила, что Марк будет что-то решать за меня? Мне вообще не следовало возвращаться обратно. Вот он стоит в дверях, а за ним худая женщина в черном, и когда мы подъехали ближе, я увидела, что это мама. «Входи, дорогая, – сказала она. – Я уже все объяснила Марку, и он вполне все понял насчет ребенка. И говорит, что сделал бы то же самое на моем месте».

Я вздрогнула, распрямилась и, жмурясь, посмотрела вперед, на ленту дороги. Мы шли за грузовиком, его огни то вспыхивали, то исчезали на поворотах.

– Мне так жаль, Терри, что у вас с Марком не сложились отношения. Я к тебе всегда хорошо относилась. Мне жаль, что мы все не можем быть друзьями.

– Не думай об этом. У нас ещё долгая жизнь впереди. через двадцать лет мы простим друг другу все пакости, которые когда-то сделали.

Красный стоп-сигнал грузовика горел, словно глаз Роумэна, когда тот пытался меня гипнотизировать. «Бесполезно приходить ко мне, дорогая, – говорил Роумэн. – Теперь я ничем не могу вам помочь, дело не в психике, дело в крови. Детоубийство переходит от поколения к поколению; если у вас будет ребенок, вы тоже с ним расправитесь, милая. Это предопределено, разве вы не знали?»

Вдруг красный глаз стал разрастаться, разрастаться, пополз с той стороны машины, где я сидела, и уставился на меня, словно глаз дьявола, но прежде чем я успела заорать, мы обогнали грузовик, и все исчезло.

– Теперь уже недолго, – сказал Терри. Я отметила в его голосе усталость и напряжение.

И опять в дверях меня ждал Марк, но теперь мамы рядом с ним не было. Он вышел из дома, прошел по дорожке мимо конюшни к воротам и сказал: «Все это ерунда, Марни, ты сама придумываешь сложности. Ничего нет в крови, ничего в воспитании, ничего не случилось в Сангерфорде, чего мы не смогли бы одолеть, если ты захочешь, если у тебя хватит смелости и желания. Любовь сильнее всех зыбких призраков. Как только ты найдешь свой путь, на свете не останется ничего, что мы не преодолеем.»

Я вскинула голову, ощутив, что машина замедляет ход.

– В доме никого, я отослала миссис Ленард. Но со мной все будет в порядке.

– Ладно.

– Я ужасно устала, Терри. Я бы пригласила тебя зайти выпить, но я очень устала.

– Ничего.

– Я постараюсь как-то наладить ваши с Марком отношения. Может быть, ещё не поздно.

– Это невозможно.

– Почему?

– Говорю тебе, это невозможно.

Машина свернула на подъездную аллею, но гравий шуршал как-то не так. А дом… в доме горел свет. Терри подал сигнал. Дом был чужой, не Марка.

– Где мы? Это не наш дом.

– Нужно было сюда заехать, я обещал. Это быстро.

Лицо Терри покрылось потом. Дверь дома открылась. На пороге появился человек, за ним ещё один.

– Вот видишь, дорогая, – сказал Терри, – я обещал сводить тебя куда-нибудь. Ты согласилась, поэтому я договорился заехать сюда, в гости к этим людям. Мы, правда, опоздали на четыре часа, но тут уж ничего не поделаешь.

– О чем ты говоришь?

Один человек спустился по лестнице. Второй следовал за ним. В дверях осталась женщина.

Первый мужчина оказался мистером Стротом.

– Знаешь, мне жаль с тобой это проделывать, – заявил Терри. – А в последнюю минуту стало совсем тяжело… Я предпочел бы, чтобы это вообще была не ты. Но человек дает слово и должен отдавать долги, если ты понимаешь, что я имею в виду. Хоть сомневаюсь, что ты поймешь.

– Я не понимаю.