Василий Чибисов - Крангел. Собачье озеро

– Уж вы-то должны меня понять, Светлана Александровна!

Светлана Александровна понимала.

– Я уже видеть не могу эти шмотки! Просто я боюсь, что кто-то другой их купит. Дело не в деньгах и не в вещах. Время! Чувствуете, как уходит время? Светлана Александровна!

Светлана Александровна чувствовала.

– Я привыкла. Это как смена времен года. Неделю не могу встать с кровати, слезы лью. Неделю развожу бурную деятельность, занимаюсь документами, заключаю удачные сделки, хотя слезы всё время текут. Неделю радуюсь жизни. Неделю трачу на беготню по магазинам. Вы меня слушаете? Светлана Александровна!

Светлана Александровна слушала.

– Раньше я просто бегала по бутикам, тщательно выбирая тряпки. Меня хватало на два-три забега, потом силы заканчивались. И я ныряла в сон, которым невозможно насытиться. И тонула в слезах. На звонки отвечать нормально не могла. Знаете, как это невыносимо? Тебе кричат «Алло! Ты неправильно смотришь! Оглянись вокруг, мир прекрасен!», а ты молчишь, как дура. Светлана Александровна!

Светлана Александровна молчала. Как дура.

– Сейчас я просто не могу остановиться. Сметаю с полок всё. Меня корежит от ужаса при мысли, что кто-то может меня опередить. Звучит идиотски. Но я вижу какую-нибудь тряпку и понимаю, что должна купить ее первой. Как гончая, делаю стойку и беру след. Светлана Александровна!

Светлана Александровна стойку не сделала, но след взяла.

– В последний раз было по-настоящему страшно. Показалось, что все вокруг готовы устроить на кассе аукцион, лишь бы помешать мне купить очередную безвкусную кофточку. Светлана Александровна! Светлана Александровна?

– Что с питанием? – спросила наконец Светлана Александровна, поймав требовательный взгляд пациентки.

– С каким питанием? Меня накрывает в бутиках, а не супермаркетах или ресторанах.

– Обычно такая картина дополняется компульсивным перееданием.

Клиентка скорчила брезгливую мину, что Света расценила как отрицание.

– Ну нет так нет, одной проблемой меньше. Мне хотелось бы узнать другое, – продолжала врач. – Когда вас впервые посетила эта мысль?

– Какая из?

– Что вы обязаны успеть купить какую-то вещь?

– Может, месяц назад. Это важно?

– Думаю, да. У нас недавно была конференция, где коллеги обсуждали одну информационную напасть. Как же называлась эта игра… – Светлана вынула из кармана халата блокнот. – Пакет-монгол. Там надо ловить и собирать в пакет неких существ, кидая в них баскетбольные мячи. Довольно много людей решили, что просто обязаны поймать всех этих… монголов.

– Пакет-монгол?! – жизнеутверждающе заржала клиентка. – Что вы там всем коллективом дружно употребляете? Покемон-гоу эта туфта называется.

Светлана тактично пропустила мимо ушей вопрос про дружное употребление. Она любила устраивать чаепитие для коллег. И еще больше любила добавлять в виски. Немного. Один к одному. Поэтому коллеги тоже любили чаепития, которые устраивала Светлана.

– И ловить надо их с помощью покеболов, а не баскетболов, – отсмеявшись, продолжала женщина. – Это такие металлические шары, красно-белые, как флаг Польши.

Флаг Польши на черной броне вертолета флюоресцировал красным и белым. Ночные полеты заменили Янковскому сон. Он цеплялся за любую возможность пропустить столь неприятную для воспаленного мозга процедуру, как сновидения. Ему снилась сидящая во дворе дома черная лохматая собака, и он просыпался в холодном поту. Были и другие сны. Все теле-эфиры и интернет-трансляции прерывались, чтобы запустить бесконечный показ танца маленьких лебедей в исполнении балерин-псоглавцев. И пока шел этот мятежный балет, Янковский устанавливал в стране свои порядки. Разум, запрограммированный на бесконечную преданность новой Родине, с треском пробуждался. Он гнал эти сны, фантазии, мысли, желание разом покончить с коррупцией, а заодно и с коррупционерами. Станислав никогда не станет для России своим, даже Владиславом IV не станет. Да и Россия никогда не заменит Речь Посполитую.

На днях у Янковского случилось – то ли во сне, то ли наяву – и вовсе странное видение. Перед самым рассветом он пролетал над Ховринской заброшенной больницей. На крыше стоял человек и приветствовал восходящее солнце. Эту фигуру в белом Станислав отчетливо видел на фоне чернеющего остова заброшки, и ее появление поселило в польском сердце смутное предчувствие очищения, столь же глобального, сколь и кровавого. В герметичную кабину проник запах горящей плоти, в наушниках зазвучал австрийский марш времен Меттерниха.

Глупо цепляться за столь беспочвенные и абсурдные миражи. Глупо. Нужно выбросить человека в белом из головы. Нужно проверить. Вертолет совершил полукруг и направился к Ховринской заброшенной больнице.

– Ховринскую заброшенную больницу нужно было снести еще в прошлом году.

– Мы ее и снесли.

– По документам? – на всякий случай уточнил великий градоразрушитель.

– По документам мы ее еще и отреставрировали.

– И во сколько это обошлось бюджету?

Назвали сумму.

– Молодцы. Хорошо работаете. И что вам помешало хотя бы изобразить ремонтные работы?

– Экстремальные условия психогенного характера.

– То есть? – мэр не помнил такого экстравагантного пункта в тендерах, иначе сам бы давно пользовался.

– Массовые галлюцинации. Рабочие наотрез отказывались работать. Жаловались, что за ними бегает картонный человек.

– Так наняли бы бригаду у Ерофеевой. Там строители напиваются до картонных белочек после сдачи объекта в эксплуатацию, а не во время работ.

– Мы и наняли.

– И что? Они тоже жаловались на галлюцинации?

– Нет.

– Ну вот и славно.

– Они вообще ни на что не жаловались. Просто пропали.

– Ни в какие рамки…

– Рамки. Забавно, – пациентка задумалась, открывая миниатюрное портмоне. – Вот вы сказали, что врач дает холст и ставит рамки. Новое место для кровати я нашла именно с помощью рамок. Ходила по квартире с двумя металлическим уголками. Чувствовала себя полной идиоткой. Хотела бросить эту затею. Вдруг рамки просто вырвало у меня из рук, и они отлетели к стене. Там я поставила кровать. Тогда страх и появился.

– Возможно, смена обстановки активировала бессознательные воспоминания.

– Возможно… Ладно, до следующей встречи. Или больше не нужно приходить?

– Только если почувствуете внутреннюю потребность.

Игнатий проводил клиентку к выходу, выждал минуту и заглянул в дублирующую комнату ожидания. По-настоящему интересный клинический случай он оставил на сладкое.

– Здравствуйте, Сара. Вы опять с самокатом?

– Я опять с беспределом! – блондинка с мелированными кудряшками плюхнулась в кресло.

– Что случилось? – Аннушкин привычным жестом сложил ладони домиком, но тут же убрал конструкцию из поля зрения пациентки. Не хотел, чтобы дрожащие кончики пальцев его выдали. Ответ был очевиден.