Стайнтор Расмуссен - Смерть приходит в клуб вязания

Анита порезала дыню и авокадо на ломтики и полила сверху лимонным соком.

Рецепт она знала наизусть. Анита была чемпионкой вязального клуба по готовке легкой и аппетитной еды. А на вечер в программе значился салат и ассорти из фарерских морепродуктов, которые всего лишь неделю назад ползали по морскому дну или плавали в пучине родного океана, пока не попали в ловушки, расставленные в Рекавуйке.

Анита отломила клешни омаров и вынула вкусное мясо из мидий, аккуратно положив все это на блюдо. Фареры всегда были невероятным кладезем, подумала она про себя, открывая стальную дверь американского холодильника, где хранила свежую китайскую капусту, французскую горчицу, а также простоквашу, которую полагалось употреблять в качестве заправки для салата. Анита смешала ингредиенты и, добавив соль с перцем, попробовала получившееся на вкус. Она взбила сливки для торта, пользующегося у всех популярностью. Предполагалось, что он пойдет на десерт после блюда с раками.

Анита еще раз посчитала тарелки и достала из красивого кухонного шкафа чашки и блюдца. У нее был красивый белый сервиз «Роял Копенгаген» с узкой красной каймой, хорошо подходивший к зимней скатерти с маленькими сердечками. Анита знала, кто из подруг где сидит. У Марии, Йоурун, Роньи, Бьёрг и Лины были свои постоянные места. Считая хозяйку, сегодня вечером за овальным столом усядутся шесть участниц клуба.

Пока Анита хлопотала, она думала о Мари Май, бывшей жене Халлвина, которая раньше жила в Норвуйке. Они виделись несколько раз в магазинах и в городе, и каждый раз эта женщина выглядела все более неуверенной и дерганой. Казалось, будто кто-то дышал ей в затылок. Особенно когда Халлвин был дома. В такие моменты она едва осмеливалась останавливаться и здороваться с людьми… Несчастная голубоглазая Мари Май, которой потребовалось получить много синяков под глазами и следов от побоев, пока она не нашла в себе силы вырваться из этого изначально мертворожденного брака. Мари Май уже, наверное, получила известие – интересно, как она его восприняла? Будет ли четырехлетняя девочка скучать по папе, лишь изредка появлявшемуся дома и вообще не выказывавшему особого интереса к своей дочери?

Хватит, опять она думает о плохом… Анита ужаснулась ходу своих мыслей. Но не годилось оставлять все как есть. Наверняка Мария что-то уже знает про события того вечера. Ведь она и Халлвин были кузенами. Мария, вероятно, уже получила эту трагическую новость. Интересно, что она расскажет в вязальном клубе? Если верить мужу Аниты Йоакупу, в числе первых прибывшему на место преступления, полицию вызвали после трех часов дня…

Близких убитого наверняка сразу же поставили в известность. Однако двоюродных братьев и сестер, едва общающихся друг с другом, необязательно причислять к близким родственникам – или как?

Вести о смерти разносятся быстрее звука – событие уже не было ни для кого секретом. Знали ли что-то ее подруги? Лина, жена ее брата, во второй половине дня дежурила в больнице. Анита была в курсе, что скорая понеслась в Торсхавн с включенной сиреной. Что разузнала Ронья? Она всегда держала ухо востро.

Анита подошла к окну. На улице, ведущей к озеру Гэараватн, не было видно ни одной машины. Разочарованная, она посмотрела на часы с серебряной окантовкой, висевшие у нее на груди. Казалось, будто часовая стрелка не хотела двигаться. Было ощущение, словно наступил Новый год. И приближается потрясение от большой новостной бомбы.

В гостиной было чисто и уютно, и только Анита подумала, что гостям уже пора бы появиться, как услышала шорох шагов в коридоре. Первой вошла Лина – она закрыла входную дверь за собой и прошагала прямо на кухню, чувствуя себя как дома.

– Ох-х, хорошо, что пришла именно ты, – сказала Анита с волнением и серьезным взглядом посмотрела в глаза подруге. От нее ничего не скроешь. Если муж – полицейский, то существуют ограничения, что можно рассказывать, а что – нет… – Ты что-нибудь слышала о Халлвине и о том, что случилось? Там была полиция и скорая… Насколько мне известно… Ты же работаешь в больнице…

– Мне нельзя рассказывать об этом, – сказала Лина с загадочным выражением лица, которое могло содержать просьбу держать в секрете все сказанное далее. С тяготеющим над ней обетом молчания она не могла рассказать про случившееся более того, что любопытная собеседница уже и так знала. Но, к счастью, этого было не так уж и мало.

Анита говорила под нос, словно пытаясь проглотить свои слова сразу после их произнесения:

– Я так поняла, что его убили… – И она перешла на шепот, как будто за дверью кто-то находится.

Йоурун стояла на площадке у порога и курила, в то время как Ронья и Бьёрг вдвоем поднимались по лестнице. Они поздоровались. Йоурун не хотела слишком долго держать в себе то, что знала, и поэтому тут же спросила подруг, не видели ли они полицию и скорую у Стайноа перед домом Халлвина. После этого Ронье очень захотелось услышать свежие новости, а также стрельнуть сигарету.

Подруги какое-то время просидели со спицами в гостиной. Лина расположилась в глубоком кресле рядом с полкой черного цвета, где стояли два золотых подсвечника, которые она более двенадцати лет назад подарила снохе на свадьбу. Лина знала, что Аните нравились подсвечники: они, по-видимому, изображали крепкую пару, несущую в ладонях две свечи, освещавшие уходивших и приходивших. А еще потому, что между свечами под стеклом в рамочке стояла старая школьная фотография. Снимок, который казался Лине таким милым и о котором ей раньше много чего рассказывали в ответ на ее вопросы. Истории о детстве и школьных годах в Норвуйке, в которых Лина могла узнать саму себя, хотя была на несколько лет старше девушек из вязального клуба и родом из другой части страны. Фотография была последней с пленки «Кодак», на которую Бьёрг решила снять девочек в классе Аниты солнечным днем в августе 1990 года, когда они пошли в шестой класс. Семь школьниц, так мило стоявших и державшихся за плечи друг друга, улыбаясь фотографу – им была Бьёрг, после долгих лет за рубежом вернувшаяся в вязальный клуб. Все, с кем Лина познакомилась во взрослые годы, нашли свое место в жизни и чего-то в ней уже достигли. Пятерых, с кем она регулярно встречалась в клубе, она знала, разумеется, лучше, чем Рут, Тарину и Марту, уехавших из Норвуйка. Тем не менее те охотно поддерживали хорошие отношения с одноклассницами. В этом году они все собирались на рождественскую вечеринку. И хотя Лина, будучи родом из Твёройри, чувствовала себя пришлым человеком, это ее никоим образом не стесняло. С самого первого дня она сдружилась с женщинами из Норвуйка, с которыми уже много лет пребывала на одной волне. А теперь Лина сидела рядом за красивым стеклянным столом словно джокер в покере, когда игроки находятся в раздумьях, какие делать ставки и следует ли рисковать, имея на руках карты, выпавшие в этот вечер. Бьёрг, Ронья и Йоурун сидели в гостиной под картиной Фугле [11] Эдвард Фугле (род. в 1965 г.) – известный фарерский художник-абстракционист. , изображающей черного вороненка в строгом деловом костюме, который, всеми забытый, одиноко уставился в пространство. Казалось, он наблюдал за детьми, которые мило улыбались отсутствующими передними зубами и играли в уютной гостиной, где туда-сюда сновала их мама Анита, хлопоча по дому и порой встревая в разговоры. Мария опаздывала. Тому были причины, и все их хорошо понимали: она собиралась зайти к сестре Халлвина Боргарьёрт. Все участницы клуба сидели как на иголках. Интересный разговор и вкусная еда могли еще немного подождать.