Анна и Сергей Литвиновы - Биография smerti

Таня вздохнула. Затушила сигарету. Участок решила не засорять – похоронила «бычок» в жирной южной земле. Высмолить вторую сразу – или сначала пройтись?

Но принять решение она не успела – у входа в беседку вдруг раздался противный металлический скрип. И чье-то покашливание.

Татьяна вздрогнула, обернулась... и ее будто ударом тока встряхнуло. На нее в упор, не сводя глаз, смотрел молодой человек.

«Красив», – быстро оценила Татьяна. Черные, как смоль, волосы. Голубые глаза. Точеный нос. Упрямый, волевой рот. Длинные пальцы артиста. Приятный рельеф мускулов под футболкой...

Только юноша сидел... в инвалидной коляске, ноги укрыты пледом.

– Здравствуйте... – пробормотала Татьяна.

Темноволосый красавец не ответил. Но взгляд не отвел – продолжал буравить ее своими огромными, голубыми глазищами.

Таня почувствовала себя неуютно.

– Вы, наверное, Станислав? – пробормотала она: – Сын Марины Евгеньевны?

Тот опять промолчал – лишь губы дернулись в еле уловимой усмешке.

«Значит, хотя бы слышит», – решила Татьяна, удивленная манерами незнакомца.

– А меня зовут Таня.

Она приблизилась к инвалидной коляске, протянула молодому человеку руку. Однако тот пожимать ее не стал. Внезапно резким движением развернул свою коляску и покатил прочь.

Таня недоуменно смотрела ему вслед, вертела в руках пачку сигарет. И лишь когда инвалид в коляске окончательно исчез в полумраке, опять закурила.

На душе вдруг стало тревожно.

Таня втянула дым – и с первой затяжкой поняла, что именно ее беспокоит. Она вспомнила: когда быстрым взглядом осматривала молодого человека – всего, от роскошных синих глаз до укрытых пледом ног, – в поле зрения попал кончик его правого ботинка. Тогда ей ничего подозрительным не показалось – ботинок и ботинок, довольно дорогой. А теперь вдруг подумала: раз человек не может ходить и передвигается на коляске, его обувь ведь должна быть чистой, верно?

Однако ботинки Станислава оказались испачканы черной южной землей .

Не зря Холмогорова – одна из самых успешных в России деловых дам. Она умеет заставлять других жить по своим правилам. Даже свободолюбивую Татьяну своими порядками запугала. Настолько, что сегодня Садовникова, будто бравый солдат, была полностью готова к выходу без четверти семь утра. За пятнадцать минут до официально утвержденного времени завтрака.

«А неплохой из меня получается исполнитель» , – сыронизировала над собой Таня. И раз уж все равно собралась, в комнате она решила не сидеть. А то опасно – приляжешь, вроде бы на пару минуточек, и провалишься в сон.

Лучше неспешно, с достоинством, прогуляться по особняку. Понаблюдать, как другие – кто к завтраку проспал – лихорадочно мчатся в столовую. Да и любопытство разбирало. Хотелось одну гипотезу проверить: Таня почти не сомневалась, что Антон Шахов появится к столу вместе с секретаршей Нелли. Причем выйдет сладкая парочка из одной – его или ее – комнаты. Наверняка они любовники. Взглядами-то обмениваются – сладострастными. А чего стоил произведенный Антоном массаж Неллиных стоп? Да и вчера слишком уж дружно они в бассейне плескались.

«А ведь прежде подобные глупости – кто с кем спит – меня сроду не волновали. Но раньше я успешной рекламисткой была, а нынче деградировала до статуса карманной писательницы», – вновь усмехнулась над собой Садовникова.

Но чем еще заниматься в особняке, затерянном в горах, как не наблюдать за другими ? Тем более, Таня не сомневалась, и за ней самой смотрят более чем внимательно.

Однако Садовникова продефилировала по коридору целых два раза, а из помещений, отведенных для персонала, никто так и не показался. Таиться же где-нибудь за портьерой, поджидая любовников, девушка сочла неразумным.

Она взглянула на часы: до завтрака по-прежнему есть время, целых восемь минут. Подняться, что ли, пока на третий этаж? Там, помимо спален хозяев и комнаты их сына, еще имелась, по словам горничных, какая-то стеклянная лестница. Вела она вроде бы прямо на крышу, в солярий, и персоналу пользоваться ей категорически не разрешали. Только гостям.

Таня, правда, до сих пор не поняла, кто она в доме Холмогоровой – гость или все-таки прислуга. Но на пресловутую лестницу решила взглянуть.

Садовникова быстро пропрыгала по ступенькам. Вступила на этаж. Воровато оглянулась. Холмогорова-то у нас особа непредсказуемая... Вдруг она все же считает ее за прислугу – и возмутится, что наемный работник осмелился вторгнуться в ее личное пространство?

Но на третьем этаже тоже было абсолютно тихо. Все спят? Или уже спустились к завтраку? Или просто какая-то особая, очень надежная, шумоизоляция на дверях?

Таня легко нашла узкую стеклянную дверь. Обнаружила за ней винтовую, круто уходящую вверх лестницу. Но выбираться на крышу не стала – до завтрака оставалось всего три минуты. Надо торопиться.

Когда она спешным шагом проходила мимо спальни Марины Евгеньевны, дверь неожиданно распахнулась. И из нее абсолютно невозмутимо выплыл вчерашний гость, Матвей Максимович, на ходу застегивая брюки.

Таня от удивления аж рот разинула. Олигарх ее тоже заметил, но абсолютно не смутился, приветствовал небрежным кивком. И крикнул в недра комнаты:

– Мариночка! Я пошел!

– Пока, лап! – прозвучал в ответ хриплый голосище Холмогоровой.

А олигарх совсем уж бесстыдно проворковал:

– Ты сегодня была неподражаема!

Последняя фраза адресовалась, кажется, не столько хозяйке, сколько Тане. Или – хозяйкиному мужу, чья комната располагалась по соседству?

«Совсем обалдели олигархи!» – мелькнуло у Садовниковой.

Она дождалась, пока Матвей Максимович повернется к ней спиной, и пулей ринулась к лестнице. Быстрее прочь, пока Марина Евгеньевна из своей комнаты не выползла.

И во время завтрака она то и дело уважительно взглядывала на Холмогорову. Действительно, молодец тетка! За сорок, и выглядит корова коровой, а молодящийся Матвей Максимович вместо того, чтобы кувыркаться в койке со своей юной, прекрасной, обученной в Оксфорде спутницей, выбрал ее. И ведь не из-за денег старается ублажить – сам миллиардер... И не смущает его ни дряблый живот Холмогоровой, ни ее попа вся в растяжках... Неужели любовь? Или все же ему что-то от Марины Евгеньевны нужно?

«Мне в ее годы точно придется жиголо покупать», – расстроилась Таня. Впрочем, тут же себя утешила. Еще чего – жиголо! Да сроду она себя что в сорок, что в пятьдесят так, как Холмогорова, не распустит. Молодняк будет за честь почитать закрутить роман с прекрасной, пусть и бальзаковского возраста, блондинкой. Но все равно плохо, что о бальзаковском возрасте уже приходится беспокоиться...