Анна и Сергей Литвиновы - Биография smerti

– Это неважно, – отмахнулся Ходасевич. – Но она пишет биографию Марины Евгеньевны Холмогоровой.

И лицо Квазимодо тут же просветлело:

– Маришка свою биографию решила написать? Ох, ничего себе!

– Вы с ней знакомы? – с напускной небрежностью поинтересовался Ходасевич.

– Конечно! Еще как знакомы! Я почти каждый день о ней вспоминаю. И скучаю. И часто представляю ее: совсем юную, солнечную, носик в веснушках... – Великан мечтательно вздохнул, умолк.

– Все-таки, что тогда, в восемьдесят первом году, случилось? – вернулся к волнующей его теме полковник.

– Давайте прежде выпьем, – предложил хозяин.

И, не чокаясь, выплеснул в себя водку из рюмки. Ходасевич последовал его примеру. Петр Петрович сразу разрозовелся, налил себе и полковнику еще по полтинничку, со смаком выпил (полковник эту рюмку пропустил), начал рассказ:

– История на самом деле проста. Папаня у меня был могильщик, мать умерла. Жили мы в халупе при кладбище, сортир на улице. Да к тому же пил папаня по-черному. Короче, все беспросветно. А я еще мальчишкой о путешествиях мечтал. О доме хорошем, о машине собственной... Голова, слава богу, всегда варила, так что не сомневался: заработать смогу. Только ведь батя пропьет, сколько денег ни принеси. Да и вообще достал он меня... И был у меня приятель, Матвейка. Тоже при кладбище жил...

– Матвей Максимович Алтухов? – уточнил полковник.

– Ну да, он, – кивнул Горемыхин. И продолжил: – Матвейка еще тогда, когда мы оба пацанами были, понимал, кто в нашем тандеме сила, а кто – мозги. По всем вопросам со мной советовался, и все задачки я за него всегда решал. Я с ним общался, хотя и скучно с ним было. Один бабл-гам на уме, фирмовые джинсы да «Жигулевское». Но однажды я с ним поделился: думаю, мол, юнгой на корабль попроситься, только чтоб из дома сбежать, вдруг возьмут... Ну и говорит мне тогда Матвей: хоть и головастый ты, Петюня, а дурак. Какие перспективы у юнги? Максимум – дорасти до капитана, и то для этого институт заканчивать надо. А разве капитаны, даже которые в загранку ходят, хорошо живут? К тому же, говорит, ты не от мира сего, капитаны из таких не получаются. Тут он прав был, конечно... И вместо того, чтоб на корабль, Матвей предложил... сюда, в Глухово, к его тетке поехать. Женщина она одинокая, за помощь по хозяйству с радостью примет. И деревенька никому не нужная – никто меня здесь искать не будет. А я и говорю: «Идея неплохая, только с чего бы тебе, Матвей, мне помогать? И как я с тобой рассчитываться буду?» А он смеется: «Вот умом своим и рассчитаешься!» Что ж, мозгов-то мне не жалко. Уехал я. Перебрался сюда, в Глухово. Освоился. Понравилось. Матвейка про меня, казалось, забыл. Только через пару лет после того, как я в Глухово пожаловал, вдруг заявился. В восемьдесят третьем году. И рассказал: он с приятелями большую фарцу затевает – фирмовые джинсы к нам из Венгрии везти, огромную партию. Но сначала хочет с моей светлой головой посоветоваться: каким маршрутом лучше, чтоб по пути не замели. Послушал я его и сразу сказал: полный, мол, бред. Без налаженных связей, без опыта, да с народом нашим болтливым – однозначно загребут. Матвейка, как услышал, расстроился. Говорит мне: «Просто трус ты, Петюня, а не помощник». А я ему отвечаю: «Сам ты дурак». И предложил альтернативу куда проще: чем везти и рисковать, те же джинсы самому сработать. Всего-то и нужно: пара швейных машинок да пяток нормальных портних. А этикетки с клепками, если заплатить, еще лучше фирмовых нарисуют... Подумал Матвейка, потом говорит: «Ладно, Петь, попробуем. Но исключительно под твою ответственность». Вот и началось: сначала подпольный цех открыли... Когда перестройка пошла, легче стало. Автосервис заделали, компьютеры продавали, потом недвижкой занялись, а лет пятнадцать назад я Матвейке напророчил строительный бум, посоветовал цементные заводы скупать, производством кирпича заняться...

– Получается, вы все эти годы... работали на Алтухова? – уточнил полковник.

– Ну да. И сейчас работаю.

– А в какой, если не секрет, должности?

– Матвейка много раз меня в замы звал, – усмехнулся Горемыхин. – В официальные – чтоб в офисе сидеть и всеми делами ворочать. Но мне оно без надобности. Я не скрываю: к большой жизни я не приспособлен. Чужая она мне. Телевизор не смотрю принципиально, Интернетом не пользуюсь, газет не люблю. Зачем – когда еще столько книг нечитанных? И работать мне лучше тут, дистанционно. Матвейка меня обманывает, конечно. Обещал пятнадцать процентов от прибыли, а сам и пяти не платит, но мне хватает. В конце концов, я ж ничего особенного не делаю. Всего лишь Матвейке мозги вправляю. И слежу, чтоб он, со своим умишком куриным, в очередную историю не влип.

– Вот, значит, как...

– Не хочу хвастаться, но без меня он бы и жалкого миллиона не заработал. Да Матвейка это и сам прекрасно понимает. Поэтому перед каждой сделкой ко мне бежит.

Хозяин презрительно улыбнулся. Помолчал многозначительно. И Ходасевич не нарушал нависшую тишину.

– Впрочем, – задумчиво заговорил вновь Горемыхин, – у него тоже есть свои положительные качества. Прет, как танк. Любую бетонную стену пробьет. Не боится ни бога, ни черта. И действовать, когда надо, умеет быстро. И людей чувствует. Вон, сразу понял, чего я хочу от жизни, что мне и в Глухове хорошо. Тетка умерла, я на месте ее хибары этот дом построил. Езжу, как и хотел, на хорошей машине. И путешествую, как мечтал. Почти весь мир объехал. Пришлось даже из мертвых воскреснуть – чтоб заграничный паспорт выдали...

– А Марина? – осторожно спросил полковник. – Вы ведь, кажется, ее любили?

– Да что Марина... – вздохнул Горемыхин. – На рожу мою посмотрите и скажите: нужен я Марине? Тем более, Матвейка говорит, она теперь тоже крутая. Миллионерша. Замужем. Сын. Поклонники...

«Он, похоже, не знает, что Холмогорова умерла», – понял Валерий Петрович.

А Горемыхин продолжил:

– Была у меня мысль к ней на Кипр съездить... хотя бы одним глазком взглянуть... да Матвейка отговорил. Он хоть и дуб дубом, а в житейских вопросах дока. Зачем, сказал, душу травить? Нет хуже: смотреть на женщину и понимать, что она не про тебя. Пусть лучше считает безвременно и трагически погибшим.

– А Марина... разве она на Кипре? – осторожно спросил Ходасевич.

– Что-то я не понимаю, – насторожился собеседник. – Вы сказали, что ваша дочка ее биографию пишет, а где Мариночка живет, не знаете?

– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, – повысил голос Ходасевич.

– Я же сказал: на Кипре! Пару лет назад уехала. Навсегда. Заработала денег и отошла от дел.

– Вы уверены, что говорите про Марину Евгеньевну Холмогорову? – еще раз уточнил полковник.

Горемыхин наконец понял. Начал бледнеть. Выдохнул:

– А что... разве неправда?