Ольга Баскова - Жемчужина Тамерлана

Друг понуро кивнул, вороша угли разгоравшегося костра:

– К сожалению, у меня не было выбора, брат. Ты сам посуди: Ерден и Арвай – хорошие воины, но они заболели и пока не способны воевать. А это значит, что они не должны тут оставаться. Я принял решение отправить их с женщинами. – Он присел на рогожу из камыша. – С нами остался Батар, он пока здоров, слава Аллаху.

– Но как пятеро бойцов смогут дать достойный отпор? – Хусейн сорвал сухой стебелек и растер его в сильных руках.

Тимур вздохнул:

– Не знаю, брат. Но чувствую, что когда-нибудь это придется сделать. Похоже, они выследили нас…

К ним подошел Батар, вытирая влажное после умывания лицо.

– Что решили?

– Будем сниматься с места, – Тимур с сожалением поглядел на крытый войлоком шатер. – Может, и хорошо, что нас пятеро. Пятерым легче спрятаться. Собирайтесь.

– Пойду передам остальным, – Батар зевнул. – Только Аллах знает, когда это все закончится.

Вскоре всадники уже седлали коней. Тимур потрепал своего гнедого по тонкой шее, сунул ногу в стремя и содрогнулся, услышав знакомый до боли женский крик:

– Подождите!

Он обернулся, боясь поверить своим ушам. К ним бежала растрепанная Ульджай и махала руками.

Хусейн, увидев сестру, скривился.

– Как она тут оказалась?

Запыхавшаяся, с распущенными волосами, в запыленном халате, молодая женщина бросилась в ноги своему повелителю.

– Помилуй меня, ради Аллаха!

Тимур положил руку на ее темные волосы:

– Зачем ты вернулась, Ульджай? Разве я не дал тебе понять, что здесь опасно находиться?

Она подняла на него серые глаза, полные боли и любви.

– Мое место там, где ты, мой повелитель. И если тебе суждено принять смерть, я разделю ее с тобой, потому что без тебя мне нет жизни.

Тимур вздохнул и огляделся. Во все стороны расстилались бескрайние пески. Кто мог знать, какие тайны они хранили?

Ульджай продолжала цепляться за его ногу, и растрепанные волосы покрывалом стелились по спине.

– Хорошо, пойдешь с нами, – Тимур помог жене взобраться на коня, сам сел в седло, приказав женщине держаться за него, и покрепче.

Хусейн смерил сестру недовольным взглядом. Не прошло и полдня, а он уже тосковал по своему гарему, по женскому теплу.

Тимур сделал знак, и всадники тронулись с места.

Тимур приказал спешиться возле озера с мутной солоноватой водой, помог Ульджай спрыгнуть с коня и приказал:

– Поможешь Махмуду приготовить баранину. Есть хочется.

Женщина тряхнула черной гривой.

– Слушаю, мой повелитель.

Хмурый Махмуд начал торопливо разжигать костер, подбрасывая сухие былинки, а потом принялся разделывать тушу барана. Вскоре в котле закипело, забулькало, и стало теплее на душе. Голодные всадники подтянулись к огню, учуяв запах тушеного мяса.

– Может быть, тут и останемся? – поинтересовался Батар, обгладывая большую баранью косточку. – Тимур, прикажи разбить шатер.

Сын Тарагая сдвинул брови:

– Не знаю, Батар. Может, тут и останемся. Во всяком случае, переведем дух.

Нукер встал на цыпочки и вытянул жилистую шею.

– Ильяса-Ходжи пока не видать. Если Аллаху будет угодно, он отстанет от нас.

– Пока этого не произошло, – возразил приятель и подставил руки под струю воды из кувшина, который принесла Ульджай. – Но отдохнуть мы можем.

Батар расстелил циновки из камыша, воины улеглись на них и сразу засопели. Тимур тоже прилег на камышовое ложе, почувствовав, как теплые руки Ульджай обхватили его измученное тело.

– Хочешь, я согрею тебя, мой повелитель?

Сын Тарагая отстранил ее рукой:

– Подожди, не время для любви. Я говорил, что мы в опасности.

– Да какая опасность? Разве кто-то блуждает по степям и пескам, как мы? – она продолжала прижиматься к мужу, и он резко встал и застонал, почувствовав боль в затекших коленях.

Женщина посмотрела на него с укоризной, но Тимур, не обращая на нее внимания, захромал к маленькому холмику и вскарабкался на него.

С возвышения пустыня прекрасно просматривалась. На севере и юге все было спокойно, но с востока двигалось какое-то черное облако. Тимур не сразу разглядел, что это были люди, они казались маленькими, как муравьи, неуклонно приближаясь к месту их лагеря.

Сбежав с холмика быстрее молнии, эмир кинулся к Хусейну и стал трясти его за плечо:

– Вставай, брат.

Хусейн еле разомкнул глаза и заморгал:

– Что случилось?

– На нас надвигается войско! – голос Тимура сорвался на крик, и потревоженные нукеры зашевелились на циновках. – Нужно бежать!

Мужчины молниеносно свернули циновки и покрывала и вскочили на лошадей. Ульджай крепко вцепилась в своего повелителя, призывая на помощь Аллаха.

Однако всадники не успели проскакать и нескольких метров… Им вдогонку полетели стрелы, и одна поразила молодого воина, брата Ергена, сбросив его с коня на холодную землю.

Не прошло и пяти минут, как маленький отряд Тимура окружили смуглые черноволосые всадники. Один из них, в бараньей шапке, со смоляной бородой и такими же усами, гордо восседавшей на стройной белой лошади, приказал всем слезть с коней.

Тимур и его приближенные нехотя выполнили приказ чужака. А что им оставалось делать?

– Кого я вижу среди песков! – воскликнул чернобородый, гарцуя возле пленников. – Эмир Хусейн, эмир Тимур! А это ваши доблестные нукеры? – он подъехал к Ульджай, лицо которой было белее снега и резко контрастировало с черными волосами. – С вами женщина! Она-то что тут делает? Или это одна из ваших жен, которую вы не смогли оторвать от себя? Я слышал, что ты, Хусейн, большой охотник до женщин.

Он расхохотался, и Тимур опустил голову. Он узнал туркмена Али-бека и его головорезов, и встреча с ними не сулила ничего хорошего.

Али-бек всегда подлизывался к Ильясу-Хожди и его отцу и был готов для них на все. А это означало одно: он обязательно предложит Ильясу выкупить пленников… А если тот прикажет их убить, сделает это без промедления.

– Ну что молчите? – усмехнулся чернобородый, и в воздухе засвистела нагайка. – Или вы не узнали меня?

Тимур резко бросил ему в лицо, раздувая ноздри и стараясь не выказывать беспокойства:

– Как же тебя не узнать, Али-бек?

Туркмен довольно расхохотался:

– А коли так, вы пойдете со мной, и я подумаю, что с вами делать. Вяжите их.

Нукеры Али-бека накинули на пленников веревки, закрепив их концы за седла лошадей.