Марина Серова - Месть под парусами

Анатолий Борисович побледнел и резким кивком позволил Вадиму Романовичу самому разбираться с органами правопорядка. Откровенно говоря, Гарин не умел и не любил общаться с полицией, отчего-то робея, изредка даже заикаясь, и это при том, что сам он никогда не привлекался даже за неправильную парковку.

Пока полицейские добирались до места, Анатолий Борисович приблизился к Белых.

– Что же все-таки случилось, Вадим Романович? – стараясь не привлекать внимание шокированных новостями сотрудников, тихо спросил он.

– Я нашел Комарова в лесочке, лежащим возле дерева. Сначала решил, что тот просто дозу спиртного не рассчитал, вот и прилег отдохнуть, однако я ошибался. Сергей был задушен. Скорее всего – собственным галстуком. Именно он был обернут вокруг его шеи.

– А может, – Гарин ухватился за пришедшую в голову мысль, – Сергей сам… того…

– Не думаю. – Белых скептично хмыкнул. – Он ведь лежал под деревом, а не висел на нем. В то, что он сам себя задушил, я не поверю.

– Может, отравился? – зачем-то продолжал предлагать версии Гарин, как будто тем самым мог изменить случившееся.

– Исключено. Расширенные зрачки и белки глаз, налитые кровью, я бы мог еще списать на что-то еще, да и синюшность тоже, однако странгуляционная борозда на шее не оставила простора для фантазии.

– Что? – переспросил Анатолий Борисович, не уверенный, что правильно расслышал.

– След от удавки, – пояснил Белых, проведя по своей шее ребром ладони, – в нашем случае – галстука.

– Вы очень подкованы в данном вопросе, Вадим Романович, – серьезно взглянул на него Гарин.

Мужчина собирался что-то ответить, как до ушей донесся звук полицейской сирены, и Белых, пробормотав напоследок что-то вроде «Позже поговорим», отправился встретить полицейских.

Анатолий Борисович словно в каком-то жутком полусне наблюдал за тем, как пристань наводнилась машинами с мигающими проблесковыми маячками, как забегали туда-обратно люди, в форме и в штатском, как невысокий, плотно сбитый человек подошел к Вадиму Романовичу.

Гарин пытался понять, с кем сейчас разговаривает его начальник службы безопасности, однако вот так, на расстоянии, сделать это было проблематично. Именно поэтому мужчина вынужденно приблизился, чем и спровоцировал интерес к собственной персоне.

Человек, что до этого выслушивал рассказ Вадима Романовича, обернулся к Гарину и представился следователем Кругловым.

Анатолий Борисович предсказуемо растерялся и вряд ли смог бы хоть сколько-нибудь внятно ответить на поставленные вопросы, если бы не Белых, надежно вставший плечом к плечу.

Гариным овладела даже некая досада: взрослый, состоявшийся мужчина, директор, а не обычный клерк, а робеет при виде красной корочки. Но ничего, как раз эта досада на самого себя и помогла ему собраться настолько, чтобы как-то пережить последующие расспросы.

К Круглову то и дело подбегали какие-то люди. До Анатолия Борисовича доносились фразы, которые он предпочел бы никогда в своей жизни не слышать.

«Следов волочения нет». «При первичном осмотре частиц кожи или крови на галстуке не обнаружено, но это нужно будет тщательно перепроверить, потому что ссадина на шее имеется». «Смерть наступила совсем недавно, тело еще не успело остыть. Правда, тут нужно сделать скидку на теплую погоду». «Точнее скажу после вскрытия».

В конце концов тело Комарова погрузили в машину и увезли.

Опросив всех, кто был на теплоходе, записав данные и адреса, парни с блокнотами так же удалились. И когда наконец теплоход двинулся в обратный путь, уже никто не обращал внимания ни на красоту августовской ночи, ни на мерный плеск волн, разбивающихся о борт судна, ни на прохладный ветер.

Гарин тогда, снова и снова обводя взглядом сотрудников, никак не мог выбросить из головы предательскую мысль: ведь это кто-то из них, таких хороших, знакомых и привычных, оказался способен убить Комарова.

Когда ничем не выдающимся теплым летним утром раздался телефонный звонок, я как раз вышла из душа и не спеша потягивала кофе, бездумно глядя в окно.

Неизвестный номер на дисплее мигом заставил собраться. Предчувствие меня не обмануло – незнакомый мужской голос с приятной хрипотцой в первую очередь поинтересовался:

– Татьяна Александровна Иванова?

– Верно. Вы не ошиблись, – подтвердила я.

– Частный детектив? – все же счел нужным уточнить голос.

– И снова верно. – И я примолкла в ожидании, которое, судя по неуверенным интонациям звонившего, могло затянуться.

Но вопреки опасениям долго ждать не пришлось.

– Ваш номер телефона дал мне человек, которому вы однажды помогли, – наконец отмер обладатель приятного голоса. – Вы помните Долгова?

Долгова я помнила. Известный в своих кругах композитор, периодически дающий концерты, на которых исполнял произведения собственного сочинения, внезапно стал объектом преследования.

Несмотря на внезапно обрушившуюся на него популярность, Долгов, кажется, так и не смог привыкнуть к мысли, что теперь он – звезда. И что у такой выдающейся личности могут быть фанаты. И не всегда эти фанаты бывают адекватными.

Когда он обнаружил, что вышла из строя видеокамера, установленная на воротах у его частного дома, он не забеспокоился. Хотел обратиться в фирму, которая занималась установкой, да позабыл об этом желании с присущей творческим людям рассеянностью. Все равно, мол, он за этими записями не следил, так зачем ему нужны были лишние заботы.

Затем куда-то исчезли наручные часы, дешевые, совершенно непрезентабельные, однако бесконечно дорогие Долгову как память. Именно эти часы подарил ему сын с первой своей зарплаты. А с сыном отношения были очень теплыми, несмотря на то что с его матерью они развелись давным-давно. После пропажи часов Долгов забеспокоился, но опять списал произошедшее на свою рассеянность. Решил, что сам куда-то положил, а куда – не помнил.

Но когда на домашний адрес стали приходить написанные от руки письма, верить в случайности уже не получалось. Сперва в письмах сквозило неприкрытое восхищение, затем какая-то больная одержимость каждым шагом композитора, а вскоре и вовсе появились намеки на то, как прекрасно было бы сначала Долгова ото всех спрятать, а потом и умереть вместе.

Этого Долгов уже не вынес и обратился ко мне. Мне тогда пришлось прятать его по знакомым, гостиничным номерам и съемным квартирам до тех пор, пока не удалось вычислить безумную фанатку, растерявшуюся от наших хаотичных перемещений, а оттого и потерявшую бдительность.

С Долговым мы расстались добрыми приятелями, он даже как-то прислал мне приглашение на концерт, которым я благополучно и с удовольствием воспользовалась.