Равенна Ло - Восьмиконечная

Я просто констатирую факт. Понятия не имею, к чему я это сказала, но видимо сейчас из меня польется какое-то неконтролируемое дерьмо. Нужно прекращать разговор.

– Малышка, прости, я так устал на работе, просто вымотался абсолютно. Я был совсем не готов. И ты еще такая сексуальная, я не смог себя сдержать. Приезжай домой, мы продолжим то, что начали.

Нейт пытается изобразить похотливый возбужденный голос, но выходит так, будто школьник средней школы пересказывает свои желания друзьям после просмотра порно.

– Прости, не могу сейчас, давай позже. Все, мне нужно бежать, пока-пока.

Я делаю максимально любезный и сочувствующий голос и отключаюсь. Нет, конечно, я бы с превеликим удовольствием вернулась домой, чтобы до следующего утра нежиться в спальне и ловить оргазмы. Но только не с мужем. Нейтона я не хочу, я слишком хорошо его знаю.

Я не сразу поняла, как сильно ноют мои ноги, поэтому доковыляв до маленького диванчика, увалилась на нем в позе эмбриона, ощутив на себе груз моральной усталости.

Я захожу в какой-то клуб или бар, не знаю, что это. Мимо проходят незнакомые люди, суетится персонал. Я знаю, что мне нужно найти определённую комнату, я узнаю ее по массивной серой двери, украшенной золотистой резьбой. Так было сказано в записке, которую я получила сегодня на работе. Я останавливаю мальчишку, похожего на официанта и он указывает мне путь к месту назначения. В комнате стоит огромнейшая кровать с балдахинами. Большое покрывало, расшитое красными шелковыми и золотыми нитями, наполовину спадает с постели. Повсюду разбросаны декоративные напольные подушки, словно здесь проходило восточное пиршество. В центре комнаты лежит огромный персидский дорогой ковер.

Откуда я знаю, что он персидский?!

Я пытаюсь понять, что я здесь делаю, когда чьи-то мужские руки слегка обхватывают меня сзади, и я чувствую горячую вздымающуюся грудь за спиной. Прерывистое жаркое дыхание устремляется к моей шее, и я в сладком предвкушении прикрываю глаза, теплая волна возбуждения окутывает мое тело. Незнакомец продолжает исследовать мое тело – его пальцы расстёгивают пуговицы на моей блузке, преодолевая их одну за другой, и вот уже моя грудь, спрятанная в кружевной бюстгальтер, оказывается наружи, а блузка лежит у ног. Он стоит сзади и аккуратно одной рукой наматывает мои длинные волосы, собранные в хвост, на свой кулак, другой рукой стягивает вниз на живот мой лифчик и начинает ласкать мою грудь. Я чувствую легкое головокружение и сладкую влагу между ног, колени слегка подгибаются в предвкушении чего-то большего. Я завожу свою руку за спину и нахожу пальцами его твердую плоть, упирающуюся в ткань брюк, мягко поглаживаю, и чувствую, как он слегка дернулся мне навстречу всем телом. Он резко разворачивает меня к себе лицом и жадно впивается в мои губы. Так молниеносно, что я не сразу успеваю осознать, что передо мной стоит Маркус Валлес.

Дикий ужас вперемешку со стыдом испепеляют меня, но я продолжаю находить его язык своим, поглаживая его твердую промежность, пока он грязно лапает мои ягодицы. Его пальцы скользят между моих ног и проникают внутрь, пока я испытываю унижение, позор и угрызения совести.

Господи, я изменяю мужу, как я посмотрю в его глаза.

Словно невидимая пощечина вернула меня к чувствам, и я вскочила с дивана, точно ошпаренная кипятком.

Какая гадость, что это было?

Я осматриваю комнату, чтобы убедиться, что я одна. Будто кто-то мог уличить меня в столь непристойном поведении. Лучше сгореть в агонии на костре, чем испытать подобное в реальности. Мои руки трясутся, словно это был не сон, а я и правда изменила Нейтону. Сердце щемит, на душе неприятный тяжелый осадок. И постыдное осознание, что я стою посередине кабинета, возбужденная и с полностью промокшими трусиками.

От неожиданного звонка на мобильный, я вздрогнула так, будто рядом с офисом разорвало ядерную бомбу. Не двигаясь с места, смотрю на телефон, переплывающий по столу от вибрации, и не могу подойти.

Что со мной происходит? Я как загнанный кролик, вздрагиваю от любого звука. И это человек, который работает с полицией.

Подхожу к сотовому, и с блаженным вздохом облегчения вижу на экране номер мамы.

– Привет, ма.

– Элизабет Тейлор, у тебя совсем нет совести.

Да мам, добей меня окончательно своим нравственно-моральным выговором.

– Мам…

– Нет, Лизи! Нет! Ты не звонила нам около недели, я уже молчу о том, когда мы в последний раз виделись. Ты своим маньякам больше времени уделяешь, чем собственным родителям.

– Детка, не слушай ее! Мы тобой очень гордимся! Только будь осторожна! – слышу в трубке прорывающийся голос папы.

– Не нужно поощрять ее безответственность! – переключается матушка на своего мужа, но сквозь ее грозный тон, я слышу ее улыбку.

– Мам, прости, я немного заработалась, дни пролетают по сумасшедшему быстро, заеду к вам на выходных.

– Хорошо, Лизи. Мы просто очень скучаем и беспокоимся о тебе. Как Нейтон? У вас все хорошо?

– Да, конечно, он тоже весь в работе, у них там какой-то проект горит, – главное для отвлечения внимания родителей, нужно дать какую-то информацию в общих словах, но при этом необходимо ответить на вопрос.

– Ну, хорошо. Заезжайте на выходных, я приготовлю любимую шарлотку Нейтона.

Я закатываю глаза. Эта нездоровая любовь всех моих родственников к моему мужу порядком бесит. Они спелись, как только познакомились, будто знали друг друга всю жизнь. Наверное, именно это и говорит о том, что я выбрала правильного человека, чтобы провести с ним остаток своих дней.

– Хорошо, мам. Передавай папе привет.

– Передам. Пока, детка, любим тебя.

– И я вас.

Вот так три минуты разговора смогли успокоить материнское сердце. Я всегда говорю себе в такие моменты, что нужно чаще звонить родителям и просто спрашивать, как у них дела. Для меня это две минуты времени, а для них благодать и проявление заботы. Все мы хотим, чтобы о нас никогда не забывали, как о старых вещах на антресоли, покрывшихся пылью. Быть кому-то нужным – чувство, двигающее планету.

Время около восьми вечера. На улице уже начало смеркаться, а солнце готовилось к заходу. Крайне недовольная собой и своей работоспособностью, выхожу из офиса и направляюсь к машине. Десять минут до дома длятся как вечность. Удивительно, как много человек может обдумать и переосмыслить в своей голове за десять минут.

Входные двери закрыты, за окнами царит безжизненная тишина, значит, Нейтон снова уехал на работу. Почему его отдел по проектам последнее время работает ночью – остается для меня вопросом. Наверное, потому же, почему и репортер может пропадать сутками, копаясь в чьих-то секретах – у любимой работы нет графика, мы ею живем.