Равенна Ло - Восьмиконечная

Весь день потраченный впустую максимально бесполезен, как и я сегодня. Я пытаюсь сосредоточиться на деле, копаясь в бумагах и отчетах, разгребая мифологию, но все мысли снова и снова возвращают меня на место событий в комнату с персидским ковром и кроватью с балдахинами. Испытываю чувство отвращения, будто наступила во что-то тухлое и скользкое – именно так я сейчас представляю себе свое чувство собственного достоинства.

Понимаю, что от этих мыслей не смогу скрыться, даже если обложусь всеми бумагами мира. Откладываю документы в сторону, закрываю глаза. Время самоанализа. Что ж, глубокий вдох, выдох. Если меня что-то терзает – нужно просто поговорить об этом самой с собой.

То, что произошло – это всего лишь сон, это ничего не значит. Почему мне приснился Валлес? Это элементарно – я прочитала его сообщения, перед тем как уснуть, понервничала о его возможной агрессии в мою сторону и уснула с этими мыслями. Почему мы делали это в той комнате? Это также поддается объяснению – после моего утреннего эмоционального всплеска, я была на взводе, взбудоражена, возбуждена и, конечно, все логично, мое внутреннее состояние проецировалось мозгом в такую злую шутку.

Теперь освобождаю себя от мысли, что я мерзкая изменщица, потому что я ничего не сделала.

То, что мне снится – не всегда совпадает с тем, чего я желаю. Или совпадает? Нет, конечно, не совпадает. Кому-то ведь может сниться что-то совершенно ужасное.

Вспоминаю, как однажды мне приснилось, что у меня выпали все зубы и волосы. Я проснулась в холодном поту и ужасе. Мама тогда прочитала все возможные сонники и трактователи снов, и сказала, что это очень плохая примета – к большой потере или к серьезной болезни. А после, через несколько дней, мы с Сэмом смогли найти мошенника, за которым гонялись около месяца.

Правда. Иногда мои красочные сны заставляют меня ужаснуться еще больше, чем то, что я вижу на работе.

Самоанализ помогает осознать, что моей вины ни в чем нет, что все по-прежнему в порядке. Я замужем, люблю Нейтона и наше уютное гнездышко. Только вот от чувства стыда мне придется избавляться еще несколько дней.

Лето – мое любимое время года. Светлеет рано, темнеет поздно и, кажется, что успеваешь закончить все планы на день. Больше энтузиазма, энергии и сил. Но это лето мне больше не кажется особенным. Я погрязла в мыслях о наших с Нейтоном отношениях и поняла, что нужно что-то делать. Нужно спасать наш брак. Для него сейчас все прекрасно лишь потому, что я не рассказываю о своих чувствах и переживаниях, и поэтому я должна о них рассказать. Мы должны с этим разобраться и что-то придумать, вместе. Как мы делали это раньше. Мой муж обычный парень и не умеет читать мысли, он не знает, что у меня на душе. Я должна откровенно поговорить с ним, все объяснить. Уверена – проблема только выглядит такой серьезной лишь потому, что я несу ее бремя в одиночку. Нейтон точно поможет мне во всем разобраться. Он просто улыбнется мне и все встанет на свои места.

Дорога в офис в час пик – это когда половину утра проводишь за рулем, а расстояние до работы всего на десять минут. Стэн встречает меня своей добродушной улыбкой и желает приятного дня, пара перекинутых с ним фраз всегда поднимает настроение. Кабинет Джереми оказался закрыт, хотя через стекло видно, что ноутбук включен, значит, он где-то в офисе. Лукаса на месте тоже не оказалось, поэтому я поднимаюсь на пятый этаж в конференц-зал – я уверена, что они здесь.

Подойдя к нужному кабинету, осознаю, что снова проходит встреча с представителями делегации, не видно только Валлеса. Я толкаю тяжелую стеклянную дверь своим бедром, держа в руках кипу папок с делами по Хаосу, и вхожу. Тихий гул в кабинете смолкает, и взор присутствующих устремляется к моей персоне.

Интересно, что думают мужчины, сидящие на кожаных креслах, в своих деловых костюмах при моем виде?

Легкий короткий светло-голубой сарафан на тонких бретельках с разлетающейся юбкой и изюминка моего офисного вида – перебинтованные ноги, обутые в шлепки. Ситуацию спасал пиджак, накинутый на мои плечи, который благополучно около месяца висел у меня в машине. Хотя кого я обманываю, ничего он не спасал. Пиджак поверх летнего сарафана – обо мне бы написали все глянцевые журналы, как о величайшем провале в моде. А если бы мне кто-то когда-то сказал, что я приду на свою работу в шлепках – я бы покрутила пальцем у виска.

Но мой внешний вид остается незамеченным, по крайней мере, та часть, где говорится о неправильных стилистических приемах. А вот глубокое декольте присутствующие оценили по достоинству. Уикхем подскочил с кресла и ринулся ко мне, перехватив у меня стопку бумаг.

– Элизабет, Джереми сказал, что вы нехорошо себя чувствуете, позвольте я помогу вам, – он обходительно отодвигает свободное кресло в пригласительном жесте. Меня сейчас стошнит от наигранной галантности. Спасибо хоть слюни не пускают. Краем глаза замечаю, как Джереми, по-отцовски негодуя, поднимает бровь от увиденной картины.

– Благодарю, – натягиваю дружественную невинную улыбку.

– Я думал ты не приедешь, – констатирует Лукас. По его безразличному выражению лица невозможно понять, о чем он думает.

– Я полностью готова к работе.

– Тогда давайте продолжим, – подытожил Джереми. Я кивнула.

Обсуждение дела Орегонского мифолога после нескольких дней перерыва показалось мне непосильным. До этого я не делала перерывов или выходных несколько месяцев, постоянно прокручивала в голове все аспекты дела. Осознание того, что я живу своей работой пришло не сразу. Я поняла, что все это время думала только о работе. Стоило мне на пару дней погрузиться разбором своей жизни и вот, я уже сижу в смятении, не зная с чего начать. Находясь, словно в прострации, я пытаюсь вникнуть в суть происходящего. Дональд Харрис, до этого всегда молчавший, вступил в разговор. Слегка полноватый, но опрятный и приятный на внешность мужчина, ростом ближе к низкому, которому на вид около шестидесяти, бегло затараторил.

– Позвольте сказать, что я размышлял некоторое время над тем знаком, что оставляет убийца. Звезда Хаоса в наше время не менее популярна, чем в начале двадцатого века, когда ее придумал писатель-фантаст Майкл Муркок. Этот талисман нашел свое распространение не только в оккультизме, и скажем так, у магов, но и в религии. Восьмиконечная звезда – это символ силы, понимания мира, умиротворения. Этот талисман не считался чем-то плохим или запрещенным, напротив, поддерживался, он был связан с чем-то великим. И я не понимаю, почему убийца выбрал именно этот символ, ведь это не логично. Восьмиконечная звезда – это не какой-то сатанинский знак, который можно оставить на месте убийства, не знак дьявола. Он так жестоко карает этих девушек за их злодеяния и при этом оставляет на их телах не соответствующий знак.