Валентина Орлова - Хризантема на мокром асфальте. Детектив

– Дорогие друзья, коллеги! Давайте помянем безвременно ушедшего от нас артиста, товарища, коллегу.

Все встали, молча выпили, так же молча и сели.

Когда директор говорил, Ольга обратила внимание, что на лице его не дрогнул ни один мускул. Просто, как на собрании, как будто ведомость читал, или другой какой документ.

– Оля, слышишь, как он… – это Эдик Черняев, он сидел напротив, и глаза его были полны слез.

– Да, Эдик, да, дорогой…

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он еще держал в руке стакан с не выпитой водкой. Эдик – ее постоянный партнер по сцене. Сейчас его выразительные глаза полны скорби и любви. Он очень любил Юру и был его самым близким другом. И ему сейчас было очень плохо, Ольга это видела.

– Эдик, милый, держись.

Она знала, что Эдик не сорвется. Несмотря на внешнюю интеллигентность, он был сильным человеком. Эдик никогда не раскисал, но сейчас она заметила что-то злое в его глазах, что-то нехорошее.

– Мы все виноваты… – пролетел над столом чей-то невольный выкрик.

– Почему все, почему? – взорвался Эдик. – И те, кто с ним пил, и те, кто берег от пьянки, так что-ли? Нет, я не согласен, не согласен!

– Эдик, успокойся, что ты, ну что ты!?

– Не воротишь ведь…

– Не воротишь? Сегодня он, завтра другой, какая разница! Нам всем давно уже наплевать друг на друга! О чем мы думаем каждый день? Одни начальству угождают, в рот заглядывают, рядом шестерки крутятся, сказать ничего нельзя, вмиг донесут, каждый сам по себе, где мы все, где? Только за бутылкой и собираемся!

Ольга уже толкала его ногой под столом, но все было напрасно.

– И не надо меня останавливать, я все скажу! Когда в прошлом месяце профком квартиры распределял, почему о Юрке не вспомнили? Ведь была же возможность общежитие ему дать? А работу почему не давали, не верили? А надо было поверить!

Эдик выскочил из-за стола, вытаскивая на ходу сигареты из кармана, Ольга бросилась за ним в комнату для курения.

– Эдик, милый, прошу тебя, не нарывайся, ведь кучу врагов наживешь!

– Ну и черт с ними, с врагами, я их и так всех в лицо знаю. Просто обидно Оль, ну почему самые добрые, самые лучшие уходят? Потому, что у них души хрупкие!

– Эдик, милый, ты прав, прав во всем. Да ну их всех! А хочешь – поедем сейчас к нам? Мы с Леней сейчас уйдем, поехали, хочешь?

– Оля, завтра, я сейчас не могу. А завтра репетиции нет, и я завтра обязательно к вам приеду.

– Приезжай Эдик, приезжай, дорогой, не пропадай.

Тихонько подошел Леня.

– Олечка, может поедем, милая?

– Да, Леня, поедем, поедем родной, сейчас только сумку возьму.

Ольга вернулась к столу. Народ уже хорошо выпил, и теперь за столом стоял легкий шелест разговоров. Говорили, конечно, больше каждый о своем. Директора за столом уже не было, главного режиссера тоже, видимо, уже ретировались в кабинет.

– Ольга, ты уходишь что-ли? – Ленка Уварова буквально вцепилась в рукав. – Ну посиди, и благоверного сюда тащи, чего он выскочил?

– Нет, Лен, мы поедем, Леня устал, да и мне что-то нехорошо.

– Из-за Эдьки что-ли расстроилась? Да не будет ему ничего, его начальство всегда простит!

– За что прощать-то, а, Лен?

– А за все! – она уже слегка опьянела, – он же у нас герой – единственный и неповторимый! Он – герой, ты – героиня, а остальные – антураж!!!

«Ну, начинается! " – подумала Ольга. До чего же она этого не любила! Этой скрытой зависти коллег, которая прорывалась вот в такие моменты. Чем она виновата, что ей везет больше, чем другим? Ну Ленка-то чего разнылась? Ведь свое же дело в театре делает! Прекрасная характерная актриса, работой, слава богу, не обижена. Она-то чем недовольна? А роли второго плана иногда даже интереснее главных.

– Ленка, дурочка, ну что ты несешь? Тебе ли жаловаться?

– Ладно, Оль, прости глупую, просто Юру безумно жалко. Хочешь, завтра ко мне приходи. Элси скоро ощенится, щенка тебе подарю, хочешь, Оль?

– Конечно, хочу, конечно, не реви. – Ольга поцеловала подругу в мокрый нос.– Хлюпало ты мое, не злись.

– Олька, ты хорошая, хоть и героиня.

Оля взяла сумку, накинула плащ, и вышла на улицу. Хватит с нее. Сейчас эти поминки превратятся неизвестно во что. Даже про Юру забудут, Начнут выяснять отношения, кто кого гениальнее… противно. «Люблю я своих коллег, но…» – она не успела додумать, Леня уже звал ее от машины.

– Но странною любовью… – произнесла она неожиданно вслух.

– Ты о чем? – удивился Леня.

– О любви к коллегам. Выпила, наверно, Лень, не обращай внимания.

– Да, домой, домой.

Иномарка тронулась с места. За окном машины тихо поплыл проспект Циолковского. Было чудное время суток – сумерки. Вечерние огни фонарей отбрасывали матовый свет на влажные тротуары. В легком тумане рядом по тротуару шли прохожие.

– Леня, я не хочу домой.

– А куда, милая?

– Поедем куда-нибудь посидим. Ты забыл, у нас ведь с тобой праздник – пять лет нашей семье.

Оля, милая, конечно! Да я все утро про это думал!

Теперь Леня понял наконец-то почему его все утро преследовали воспоминания.

– Ведь и правда – юбилей. Это надо отметить. Непременно. Куда поедем?

– Давай к Максиму.

По дороге они остановились у цветочного ларька, и, Леонид Викторович, проявив запоздалую галантность, преподнес жене роскошный букет белых хризантем.

Этот маленький, уютный ресторанчик они полюбили давно. Сначала здесь было кафе. Потом какой-то деловой человек купил этот милый особнячок, кое-что перестроил, и получился чудный ресторанчик. Милый, уютный, почти домашний интерьер, скатерти и салфетки на столах из тонкого льна, красивая посуда. Каждый столик располагался в уютной кабинке. Можно было, спрятавшись как в раковину, даже целоваться, никто бы и внимания не обратил. Именно этим они и занимались чаще всего в свой медовый месяц, разбавляя любовь легким красным вином. Лампа под розовым абажуром уютно мерцала, и при желании можно было слегка убавить или совсем убрать настольный свет. В центре располагалась небольшая эстрада и танцевальная площадка. В любую погоду здесь было тепло и уютно, как в хорошем, добром доме. Публика собиралась чаще интеллигентная, так как умные хозяева не драли втридорога, а больше ценили не показуху скороспелых коммерсантов, а спокойное достоинство состоятельных интеллигентов. Здесь собирались люди со вкусом: юристы, банковские служащие, люди искусства, разумеется, не самые бедные. Но никто не напивался, не обливался шампанским, не было разгулов и криминальных разборок