Юрий Ситников - Экстрим на каникулах

– Аль, давай мы позвоним врачу, – Алиса попыталась обнять её за плечи, но Аля вывернулась.

– Не надо врача.

– У тебя что-нибудь болит? – допытывалась Люська.

– Нет.

– Хочешь есть?

– Только пить.

Когда Алиска принесла стакан кипяченой воды, Аля попросила нас не оставлять её одну.

– Пожалуйста, останьтесь со мной, мне страшно. Не уходите.

– Мы пробудем здесь сколько скажешь, не волнуйся.

Алька обняла Люську и заревела.

Вечером ей стало значительно лучше, Аля полила цветы, поела, потом снова взяла пластмассовую лейку.

– Аль, ты уже поливала цветы, – усмехнулась Люська.

– Разве? Когда?

– Десять минут назад.

– А-а-а… Ну да, поливала. А у нас завтра какой первый урок?

– История, – сказал Димон.

Алька растеряно осмотрелась по сторонам, будто оказалась в собственной квартире впервые.

– История, – повторила она. – Нам что-нибудь задавали?

– Давай ты ляжешь, – Люська повела её в комнату. – Отдохни немного.

– Останешься ночевать?

– Мы с Алисой останемся, а завтра вместе в школу пойдём. Только я к себе на пару сек смотаюсь, вещи возьму и учебники.

В полночь Люська позвонила мне на мобильный.

– Как Алька, – спешно спросил я, услышав в трубке голос сестры.

– Недавно уснула. Глеб, нам с Алиской кажется, она тронулась. У неё проблемы с головой, а я даже не знаю, к кому обратиться за помощью, и телефона её матери нет.

– Посмотрим, что будет завтра. Люсь, вы от неё ночью не отходите, спите по-очереди.

– Кого ты учишь, Глеб, – психанула Люська и отсоединилась.

Утром Аля выглядела уставшей, нервной, постоянно дёргалась, вздрагивала. Люська напоила её отваром пустырника, Алиса помогла собрать учебники и тетради.

В школу мы пришли в четверть девятого, и уже на первом уроке узнали страшную новость. В пятницу вечером в кабинете биологии, – а точнее в лаборантской – охранник обнаружил раненую Варвару Витальевну. Нашей учительнице и временному классному руководителю было нанесено два ножевых ранения.

В состоянии комы она находилась в одной из столичных больниц.

Глава вторая

Презумпция невиновности

Уроков, как таковых, у нас не было; в старших классах атмосфера царила не учебная. В классе стоял гул, мы сидели за партами, переговаривались, обсуждали, поражались. На учителей было жалко смотреть, попытка убийства Варвары Витальевны, да ни где-нибудь, а в стенах родной школы, явилась для них настоящим шоком.

В кабинете директора расположился следователь Огнищев, сам директор на время общения Огнищева с учениками, перебрался в учительскую.

Для беседы нас вызывали по одному, долго не задерживали, вопросы Огнищев задавал тактично, старался, так сказать, не травмировать неокрепшую подростковую психику.

Когда пришла моя очередь давать показания, я честно признался, что Варвару Витальевну видел в пятницу на предпоследнем уроке. Всё – больше ничего не знаю. Меня отпустили через пять минут.

Алевтину Огнищев продержал чуть дольше остальных.

– Мне сказали, ты дежурила в пятницу в классе, – спросил он у Али, подметив, как сильно дрожат у неё губы и трясутся руки.

– Да, дежурила, – Алька говорила тихим голосом, следователю приходилось напрягать слух и подаваться вперёд, чтобы слышать её слова.

– Во сколько ты пришла в класс?

– Точно не помню, где-то около четырёх часов.

– Ты была там одна?

– Мы всегда убираемся поодиночке. В других классах дежурных двое, а у нас… – Аля умолкла.

– А у вас? – задал вопрос Огнищев.

– Варвара Витальевна настаивает, что одного человека для уборки класса достаточно.

– Понятно. И долго ты убиралась?

– Минут тридцать, потом ушла домой.

– Приблизительно в половине пятого, так?

– Наверное, – Аля начала кашлять.

Следователь протянул ей стакан воды.

– Спасибо, – буркнула Алька, сделав несколько больших глотков.

– Вспомни, кто-нибудь заходил в класс, пока ты убиралась?

– Пришла Варвара Витальевна, она попросила меня уйти домой. Я ушла. Это всё.

– А, спускаясь вниз, кого-нибудь встретила?

– Я не обращала внимания на лица. Извините.

– Скажи, почему ты дежурила вне очереди. Твоя фамилия Нефёдова, у меня есть график ваших дежурств, – Огнищев отыскал среди бумаг лист формата А-4 и нашёл фамилию Альки. – В пятницу стоит фамилия Яковлевой Софьи. Дежурство Нефёдовой во вторник.

– Знаю, но мы с Соней поменялись. На вторник у меня талон к стоматологу.

Следователь кивнул.

– Что ж, Алевтина, спасибо, ты можешь идти.

Прежде чем встать с кресла Алька немного поколебалась, исподлобья посмотрела на Огнищева, после чего резко встала и выбежала в приёмную. У неё горели щеки, в горле стоял ком, требовалось немедленно умыть лицо холодной водой. Алька побежала в туалет.

В половине второго мы возвращались домой.

– Кто-нибудь видел, когда ушла Алька? – спросила Люська, пнув ногой жестяную банку.

– У нас физра последним уроком была, Алька редко на ней появляется.

– Может, зайдём к ней?

– Я не против, – Алиска посмотрела на меня. – Глеб, ты как?

– Пошли, – мне было всё равно, куда идти. Настроение отвратное, сидеть дома в четырёх стенах в таком состоянии строго противопоказано.

– Варвару убить пытались, – в сотый раз проговорил Димон. – Капец! До меня ещё это не дошло, не могу осознать.

– Такая же фигня, – согласилась Люська. – Попытка убийства в школе – обалдеть!

– Я еле до конца уроков досидела, – призналась Алиса. – В туалет было страшно заходить.

– Да брось, или думаешь, убийца до сих пор в школе?

– Всё равно страшно.

– А семья у Варвары есть?

– Муж и, по-моему, дочь, вроде уже взрослая.

– Жесть! Пытались замочить в своём же классе.

– По-вашему, убийцу найдут? – Алиса остановилась и смотрела на нас с вызовом.

– Думаю, да, – протянул я.

– Да никого они не найдут, Глебыч. Не доверяю я нашим органам.

– С чего вдруг?

– Не знаю, не доверяю и точка, – ответил Димон.

– Я с Димкой согласна, – кивнула Люська. – Ну, вот у Альки отца убили, и что, нашли этих подонков? Нет, конечно. И не найдут, а потом дело закроют и на полочку в архив отправят. Убийца на свободе, ходит среди нас по улицам, ест в кафе, ездит в метро. Эй, Глеб, куда зарулил, Алькин подъезд прямо.

– Задумался.

Алевтина открыла дверь практически сразу. Понуро опустив голову, она пропустила нас в прихожую, дождалась, пока Димон хлопнет дверью и как-то уж очень по-обыденному, сказала:

– Ребят, Варвару Витальевну ранила я.

Первая мысль – шутка. Неудачная, жестокая, нелепая и безрассудная шутка. Но глядя на бледную Альку, видя её перепуганное до полусмерти лицо, мелькавший в глазах страх, мысль о шутке начала постепенно вытесняться.