Роман Кузьма - Сатанинский Грааль. Приключения Энё Негьеши-2

© Роман Кузьма, 2021

ISBN 978-5-4490-3239-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Солнце, эта пламенная колесница Фаэтона, казалось, застряло в зените. Кто знает, возможно, у одной из лошадей отвалилась подкова или починка потребовалась упряжи или самой повозке? Пока обожествляемый греками возница неспешно приступил к ремонту, угрожавшему стать бесконечным, жаркое тепло беспощадно обжигало робкие весенние ростки, пытающиеся пробиться сквозь трещины в асфальте и зазоры между бетонными плитами. Играя с тенями, отбрасываемыми мрачными строениями эпохи «гуляш-социализма», солнечные лучи стремились проникнуть повсюду, даже в, казалось бы, недостойные этого тёмные, пахнущие мочой уголки подъездов.

Энё Негьеши, дымя сигаретой, с праздным любопытством разглядывал фантастические узоры, сплетаемые солнечными лучами. Неверно и причудливо преломляясь сквозь давно не мытое, покрытое толстым слоем пыли окно, они проливались желтоватым потоком на лестничный пролёт одной из кишпештских многоэтажек.

«Такова, наверное, и моя судьба, сплетаемая Норнами, – подумал Энё. – Старухи ткут её из звонких, наэлектризованных частиц Небесного Света, но, столкнувшись с грязью, те путаются и разбегаются, превращаясь в итоге во Мрак. Интересно, что бы сказал об этом Гесиод?»

Знание классической литературы уже давно стало мёртвым грузом, так как ни быт его, ни круг общения не имели ничего общего с платоновской философией. «Наверное, это потому, что я повзрослел и перестал верить в платоническую любовь, а шелест, издаваемый книжными страницами, отступил перед хрустом купюр», – суммировал он. Энё горько улыбнулся и вздохнул.

Выйдя из задумчивого забытья, он посмотрел вниз, во двор. Там, всего в полутора десятках метров, о чём-то спорили двое мальчишек. Одного из них, Андраша Каллоша, Энё хорошо знал. Любимчик самого Жолтана Эркеля, этот паренёк смог подавить сопротивление большинства сверстников в округе – и, фактически, стал тенью «авторитета» в подростковом кругу.

Второй, худой, почти тощий подросток с нездорового цвета землистой кожей, носил имя Августин. Августин был профессорским сынком, соседи и одноклассники его откровенно недолюбливали, одарив прозвищем «Октава». Последнее объяснялось его же глупым замечанием о том, что у древних римлян такое имя очень почиталось, а величайшего римского императора звали Октавианом Августом.

Сейчас Октава, оправдываясь перед обнаглевшим Андрашем за какой-то мнимый проступок, постепенно продвигался к тому, чтобы окончательно рассердить своего собеседника. Когда Андраш выйдет из себя, Октаве останется только покорно признать, что он неправ – и приступить к выплате дани, сперва почти символической, а потом всё более ощутимой для карманов его родителей.

«Такова судьба Рима – он тоже платил дань Аттиле, цинично именовавшему себя его полководцем и защитником», – Энё нашёл данную параллель с историей Тёмных веков вполне очевидной, ведь, в память об Аттиле и гуннах, Венгрия до сих пор именовала себя «Хунгарией».

Злорадная улыбка заиграла на его красивом лице. Стряхнув пепел в стоявшую на подоконнике пустую консервную банку, Энё с чувством затянулся. Когда мимо прошёл жилец с верхнего этажа, он постарался не заметить чужака – пацанов Жолтана, опознавая их каким-то шестым чувством, здесь откровенно побаивались. Кривая усмешка Энё стала ещё шире; стало ясно: сердито топочущий вниз по ступеням мужчина в засалившемся бежевом плаще сделает выводы и не скажет ни слова и Андрашу.

Значит, дельце выгорит – и Андраш беспрепятственно вкрутит «кран» в Октаву, а Жолтан и его «партнёры» – в профессора и его кафедру. Со временем. Взрослеют дети, растут и их проблемы.

Для этого Энё, собственно, здесь и находился – чтобы отпугивать потенциальных защитников жертвы. Нужно сказать, что немногие пытались сопротивляться воле Эркеля, насаждаемой его подчинёнными железной рукой. Кишпешт был покорен своему королю, чьим скипетром стал инкрустированный золотом австрийский «глок». К тому же взяточничество, процветавшее в университетах, учитывая наставшие голодные времена, вызывало всеобщую зависть и озлобление.

Энё снова затянулся и посмотрел, как обладатель поношенного бежевого плаща, выглянув наружу, постоял у дверей подъезда, колеблясь – и направился по своим делам, даже не замечая, что Октаву буквально раздевают среди бела дня. Он бы поступил точно так же, даже если бы этот умник приходился ему родным сыном – так высоко держался авторитет Эркеля в этом районе столицы. Стоило отозваться о нём с недостаточным пиететом, неосторожно обронить даже двусмысленную фразу – и суровое наказание становилось лишь вопросом времени.

Очень короткого времени. Суровое, даже жестокое наказание.

– Кишпешт – наш, – пробормотал Энё себе под нос и раздавил окурок в жестянке. Вздохнув, он проследовал во двор – ещё следовало сказать своё весомое слово в споре, исход которого определит, быть может, отношения его участников на всю оставшуюся жизнь.

Дверь подъезда, громыхнув, захлопнулась за ним. Энё на мгновение прищурился от яркого солнечного света, а потом, словно случайно заметив Андраша, поприветствовал того.

– Ха! Привет! – Энё приблизился к мальчишке и крепко пожал ему руку. – Даже не знал, что ты тут живёшь…

Энё умолк, подозрительно скосив взгляд на Октаву. Тот, перепугано глядя на взрослого снизу вверх, сразу же понял, что имеет дело не с каким-то слизнем. Гардероб Энё состоял из начищенных до блеска кожаных туфель, новеньких чёрных джинсов, тёмной рубашки с тонкими белыми полосками на воротнике – и куртки из великолепной чёрной кожи, считавшейся главным отличительным признаком настоящего kemeny , «крутого парня».

– А это кто? – Тон, максимально презрительный и гневный, поверг Октаву в полное замешательство.

– Да, – Андраш неопределённо махнул рукой. – Октава. Он меня учительнице школьной сдал. Сказал, что я с урока сбежал.

– Стукач? – возмущению Энё не было предела. Выпучив глаза, он приблизился к Октаве и угрожающе навис над совершенно парализованным от страха мальчиком. – Да ты знаешь, что с такими вообще делают?

Андраш подошёл и стал между ними, делая вид, что защищает одноклассника.

– Вот как раз объясняю, но он вообще идиот какой-то…

– Типа, честный? Компартия? – Энё рассмеялся. – Слушай… Октава, да?

– Октава, в общем, – отозвался тот сквозь слёзы.

– Если ты честный, то ты не должен сдавать друзей, – будто объясняя прописную истину, Энё придал своему лицу нравоучительное и даже слегка доброжелательное выражение.