Татьяна Степанова - Прощай, Византия

– Там чип-ключ, автоматика, сигнализация, – буркнул Колосов. – Я проверил вместе с Луковым. Чип-ключ на месте.

– Тогда вообще ничего не стыкуется. Получается, что убийца не мог пробраться в машину тайком и спрятаться. Значит, она все же посадила его сама. И потом… Никита, раз ребенок был в момент нападения в машине, выходит, он видел убийцу?

– Видел. Другое дело – сможет ли он его узнать?

– А где этот Лева Абаканов сейчас?

– Семья, точнее, старший брат Евдокии – Константин забрал его.

– Брат? А где ее муж? – спросила Катя.

– По нашим данным, она вот уже два месяца как разведена.

– Кто-то из их семьи был здесь, в управлении? Вы кого-нибудь уже допросили?

– Я разговаривал с ее братом Константином. Допросом это вряд ли можно назвать. Мы – он, я, Ануфриев – вместе были у шефа. Это дело уже взято на особый контроль прокуратурой, министерством, ну и, как видишь, Лубянкой.

– Потому, что жертва – внучка Ираклия Абаканова?

– Возможно, не только поэтому.

– То есть?

– У меня куцая информация. – Колосов криво усмехнулся. – Пока Ануфриев спускает нам сюда в розыск ровно столько, сколько считает нужным.

– Господи, но ведь этот самый Ираклий Абаканов уже полвека как покойник! – воскликнула Катя. – И вообще, он признан виновным в организации репрессий, незаконных арестов, фабрикации уголовных дел. Не покончи он с собой тогда, в пятьдесят четвертом, его бы наверняка судили. И до сих пор его никак не оставят в покое. Столько пишут всего. Вон Вадик мой мемуары Судоплатова читал.

– Для некоторых контор полвека – это не срок. Абаканов был шеф контрразведки, потом министр госбезопасности. Такие покойники, даже не реабилитированные Генпрокуратурой, – это особые покойники. И входить в контакт с ними и с их потомством не всякому доверят.

– Ты несешь какую-то чушь. Входить в контакт с покойником – вы что, на пару с Ануфриевым устроите спиритический сеанс: дух бывшего министра госбезопасности, явись нам!

– Если бы он явился, от нас бы только клочья полетели, Катя. – Колосов хмыкнул. – Я неверно выразился, а ты неправильно поняла. Чтобы ты правильно поняла, излагаю суть дела дальше. Значит, беседовали мы с братом погибшей Константином Константиновичем. В шоке он был, конечно, горевал. Не так чтобы головой об стенку бился – нет, все вроде в рамках приличия. И сам вполне приличное производит впечатление. Деловой такой. Кое-что, самую малость, несмотря на свое горе безутешное, он нам поведал.

– Он сказал, как его сестра вместе с сыном могла оказаться ночью на дороге?

– Вот как раз этого он нам и не сказал. Но мы узнали от него телефон и фамилию ее прежнего мужа. Это некто гражданин… черт, записано у меня, куда-то запись дел… ладно, потом найду, скажу тебе. Ну, и кое-что рассказал нам об их семье.

– Надо было сразу вызвать сюда ее мать и отца, а не брата, – сказала Катя.

– Мать его и ее давно умерла, еще в семидесятых. Отец, Константин Ираклиевич, – это тот самый, что остался в далеком пятьдесят четвертом сиротой, тоже, оказывается, три месяца, как скончался. Константин-младший сказал нам: скоропостижная смерть, тромб оторвался. Молодой сравнительно еще был мужик – пятый десяток разменял.

– И что, больше никаких родственников не осталось?

– Полно у них родственников. Константин нам сказал, что у них с Евдокией есть сводные братья и сестры. Их отец дважды женился и даже всех своих внебрачных детей усыновил. Целый выводок наследников – этих самых Абакановых-Судаковых, аж в глазах пестрит. Вот у меня список составлен: Абаканов-Судаков Федор Константинович, Ираклий Константинович – этот явно в честь деда назван, потом Ирина Константиновна, Зоя Константиновна, потом брат какой-то ихний двоюродный Павел Андреевич – это уже просто Судаков, не Абаканов. Потом еще Абаканова-Судакова Евгения Борисовна – это жена этого самого Константина, с которым мы беседовали.

– Подожди, я окончательно запуталась. Ты вот сейчас сказал – наследники. А что, там есть что наследовать?

– Есть. И немало вроде бы, даже по самым скромным подсчетам. Дед ловил шпионов, сажал врагов народа. А вот сын его имел талант к другим вещам. Как первую половину жизни он прожил, не знаю, а вот вторую – явно с большой пользой для себя. В последние десять лет он успешно занимался бизнесом, возглавлял ряд компаний. Сколотил капитал. Основа его – контрольный пакет акций горно-обогатительного комбината в Анжеро-Судженске. Город такой есть, Катя, почти что Рио-де-Жанейро.

– Это называется – «ты будешь олигархом»?

– Очень возможно, но…

– Что – но?

– Да не знаю я, Катя. Не знаю пока. Все еще покрыто туманом, кроме трупа в машине. И единственного свидетеля убийства – четырехлетнего мальчишки.

– А эта монета? – спросила вдруг Катя, кивая на стол.

– Пока это только улика, изъятая с места происшествия. Неразъясненная улика.

– Ну, хорошо, а все же зачем тебе в этом деле потребовалась Нина Картвели? Ведь ты и меня – я чувствую – втягиваешь в это дело, чтобы я помогла тебе ее привлечь.

– Я тебя втягиваю? Да я помощи прошу.

– В чем?

– Позвони Нине сейчас, найди ее. Пусть приедет сюда.

– Зачем? Никита, ты вспомни Май-Гору, весь тот кошмар, что Нинке там пережить пришлось. Ей вот так тогда хватило. А ведь она тогда ребенка ждала.

– Все забывал спросить – кто родился-то?

– Мальчик. Гогой зовут.

– Мальчик – это хорошо. Вообще, хорошо, что она мать, что с детьми умеет обращаться. А то, что она к этому в придачу детский врач, – хорошо втройне. Лучшего варианта и не подберешь в таком щекотливом деле.

– Нина – детский стоматолог, – сказала Катя.

– Стоматолог? Черт… А я-то думал… Ладно, сойдет. Это не суть важно. Все равно ведь детский. А чтобы детей уговорить зубы лечить, такую психологию порой надо развести – закачаешься.

– И что ты опять плетешь? – вспылила Катя. – Чувствую, что какая-то жуткая авантюра! Объясни толком, иначе не буду тебе помогать.

– Дело в том, что семья Абакановых-Судаковых ищет хорошего детского врача, чтобы тот в ближайшие недели постоянно находился возле ребенка. А нам позарез нужно доверенное лицо, толковый конфидент – там, в их среде, потому что без объективной информации мы ситуацию по этому делу не проясним, а лишь запутаем.

– Нина не согласится.

– Она согласится.

– Не согласится ни за что.

– Я ее очень попрошу. И ты тоже. На, звони ей. – Он протянул телефон. – Пусть приедет сюда немедленно.

– Это, знаешь ли, уже ни в какие ворота. Ее нельзя втягивать во все это.

– Я тебя прошу, Катя, позвони ей. – Он держал трубку.

– Ты со мной не искренен. – Катя решила стоять до конца. – А это дело серьезное. И втемную влезать в него по вашей дурацкой прихоти я Нинке не позволю. Она и моя подруга. И она в первую очередь должна думать о своем сыне.