Александр Бубенников - Системный сбой

«Я любил этот мир безмерно, потому что с первых мгновений своего появления на свет интуитивно верил в его априорную доброту, любовь, нечто родное, близко-созвучное живой наивной душе. А детская чистая душа по предопределению не могла быть грязной, порочной, пошлой – только безгранично влюблённой и отзывчивой. Неужели придётся уйти из этого мира, так и не осуществив себя до конца, до последнего предела, не удивив своим приходом и данным тебе божественным даром творчества, обожаемый в том далёком детстве мир, но только удостоверившись перед своим исчезновением в его враждебности, порочности, злобной бездарной корысти? А ведь я так любил и верил в мир, куда пришел с какой-то заданной целью, случайным даром свыше для великих дел – только зачем они, великие цели и великие дела, для твоего ненужному никому дара, если замаячила туманная стезя исчезновения из мира злого, чужого, порочно-корыстного? Неужели мне не удастся даже за миг до исчезновения ничего изменить в этом безжалостном чужом и жестоком мире, чтоб сделать его чуть добрей, родней, теплей и любимей, где уже невозможно в безумных масштабах зло, корыстная, порочная ржа, разъедающая человеческую душу?»

Скоро хлюпающий носом, заболевший гриппом Алексей Ветров прочитает эти строки из дневниковых записей своего институтского коллеги. Но это будет уже позже недовольных бурчаний на пороге квартиры поджарого, сурового вида седобрового старика, у которого снимал комнату на окраине Москвы Андрей Лосев. Мол, шастают тут всякие разные, грипп разносят, покоя от таких посетителей нет. Ветров хриплым голосом в который раз пытался объяснить, что его институтское руководство поручило ему сходить к исчезнувшему сотруднику Андрею Лосеву на его квартиру и выяснить, что с ним, почему тот не появляется на работе на финальном этапе сдачи темы. У гриппозного Ветрова потемнело в глазах, когда он узнал у отставника, что квартирант «пошел на диспансеризацию в районную поликлинику по вызову терапевта и пропал с концами». А в отсутствие квартиранта явился некто с доверенностью бухгалтерии и руководства института, чтобы вывезти оттуда все рабочие материалы и дорогие компьютеры, которыми пользовался Андрей для своих круглосуточных исследований.

Старик уже бурчал назидательно, что и таким незваным болящим гостям – кивок свысока в сторону Ветрова – неплохо бы вовремя проходить диспансеризацию, как его квартирант. Мол, тот тоже, наверное, из-за дел бесшабашной молодости пропустил очередную диспансеризацию. Так его, бедолагу, тут же разыскали по телефону, приходите срочно, милости просим в нашу районную поликлинику.

– Сама завотделом терапевтическим позвонила, представилась ангельским голоском. Проверим, подлечим вашего квартиранта, скоро и до вас, Игорь Иванович дойдет срок, ждите оперативного приглашения.

Говорливый старик демонстративно перед сопливо-чихающим посетителем вытащил марлевую повязку из кармана пижамы. Так легко и естественно вытащил, как будто всю жизнь носил это средство гигиены и профилактики в кармане мятого атласного пиджака, и мгновенно нацепил себе на рот и нос, как намордник, став похожим на откормленного сторожевого бульдога. Ветров, морщась, как от зубной невыносимой боли, полез в сумку за своим институтским удостоверением, чтобы предъявить его старику, как-никак они ведь они с ним были шапочно знакомы. Пару-тройку раз, когда Андрей из-за своей вечной «творческой рассеянности» забывал в своей комнате ключи от квартиры, он пользовался дверным звонком. И старик с тихим зубовным скрежетом открывал им с Ветровым дверь, снисходительно кивая головой на их заискивающие пожелания здравия, бурча что-то себе под нос про «молодежь непутево-беспамятную».

Ветров молил Бога в душе, чтобы старик, наконец, вспомнил его, которому просто необходимо было проникнуть в эту квартиру и взять нужные ему бумаги у Андрея в его комнате, даже в его отсутствие. Иначе Ветров не выполнит совместное поручение его институтского начальства, завлаба и завотделом. По злым бдительно-насмешливым глазам над намордником Ветров прочитал, что старик всё же признал его. Но пускать в квартиру гриппозного и чихающего «гостя» не торопился, плюя с высокой колокольни на его сумбурные объяснения срывающимся слабым хриплым голосом – отчет, начальство просило взять у сотрудника нужные бумаги, расчеты, делавшиеся на дому. Просило напомнить, чтобы сотрудник сдал в отдел и лабораторию взятые на время домашних авральных расчетов мощные компьютерные рабочие станции, – сам отвёз или тут же Ветрову отдал.

– Уже пускал одного такого гостя незваного под вечер. Тоже бумажками тряс какими-то с институтскими печатями, мол, у нас аврал, срочная сдача темы заказчику. Вроде как Андрея сразу же после визита в поликлинику отвезли и положили в стационар. Андрей прямо оттуда позвонил в институт, чтобы из института, из его отдела приехали за его расчетами, бумагами… Взяли как его, софтвер и хардвер… Одним словом, все компьютеры Андрея ваш сослуживец вывез с собой. Приехал с шофером. Всё перетащили в иномарку. Понятное дело, аврал, ваш заказчик страху нагнал перед приемкой темы – проходили такое. Я ведь тоже из оборонки, только в отличие от вас, молодых да ранних, погоны носил. Между прочим, с тремя звездочками на пагонах на пенсию вышел, не со старлейскими, а большими звёздами полковника, вот так…

Всё рассказанное стариком Ветрову ужасно не понравилось. Чтобы хоть в чем-то разобраться, по крайней мере, ему надо было тащиться в поликлинику, потом в стационар, потом снова в институт, обо всём по инстанции доложить начальству – что и как. В конце концов, завлаб Серин с завотделом Сориным накачивали Ветрова вдвоём, ничего не говоря о каком-то другом таинственном исполнителе задания, зная, что именно один Ветров уже год тесно по совместной работе общался с Андреем, дружил с ним по-настоящему.

Дружба, правда, между ними ярко разгоралась только в последнее время, когда они, наконец, в совместной творческой работе, не жалея времени, себя, отрешившись от мирской суеты, притерлись, поняли, приняли друг друга такими, какие они есть на самом деле, независимыми и с творческой жилкой. Ветров не комплексовал по поводу того, что Андрей Лосев, недавний выпускник провинциального Ростовского госуниверситета, младше его, но поазартнее, покруче в живом, не всем по зубам деле. Он был явным харизматическим лидером в программировании, притягивающим к себе, как ярчайшая звезда, другие планеты и кометы системщиков и программистов. Вот и планету Ветрова яркая звезда юного друга легко притянула на свою орбиту, не сбила, не покорежила, а притянула весом своего юного таланта, скорее, с жезлом гения в ранце исследователя. Ведь с другими планетами их института провинциальная звезда не сработалась, не притянула, а отринула их. Так и было заявлено без всяких обвинений и обид на летучке начальству – «не может быть совместной, результативной работы, если институту нужен быстрый и позитивный результат». А с Алексеем Ветровым всё тип-топ, Андрей и Ветров сработался, стали необходимыми дуг дугу и за короткий срок сдружился в процессе напряженной, но радостной работы, когда время и всё на свете забывается.