Милена Стилл - Зима с сюрпризом. Сherchez le manuscrit, или Ищите рукопись

Нюра замолчала, а Гуня, глянув на её бейджик с именем «Анна Витальевна Мосина», снова спросила:

– А ваша мама сказала вам, как звали вашего брата?

– Конечно. Как же без имени я буду его искать? У меня даже детская карточка его есть.

Она снова отодвинула ящик стола и достала свёрнутый пакет. Развернув его, женщина вынула потрёпанную записную книжку и открыла на странице, где лежала слегка помятая чёрно-белая фотография пятилетнего мальчика, который был необычайно похож на Игорька.

Агния до последнего не хотела верить, что это то, о чём она мечтала забыть раз и навсегда. Но прошлое семилетней давности никак не хотело успокаиваться и снова потревожило её. Она взяла фотографию и, перевернув, прочитала «Савин Игорь Рафаилович».

Пазлы сошлись, этот человек зачем-то опять напомнил о себе. Последний раз они виделись пять лет назад. Савин собирался улететь в Германию, но самолёт потерпел крушение. «Получается, он жив? Выходит, не улетел тем рейсом?» – вопросы из прошлого атаковали вскипевший мозг журналистки. 1 1 Речь идёт о событиях, описанных в книге М. Стилл «Обманчивый запах французских духов. Cherchez votre destin, или Ищите свою судьбу»

Гуня тряхнула головой и отдала фотографию обратно. Потом она как сомнамбула пошла искать своё семейство, затерявшееся в просторном чеховском доме.

Она нашла их в небольшой, но уютной гостиной, где в углу стоял рояль, а на круглом столе возле окна, выходящего на летнюю веранду, в прозрачном кубе из плексигласа находилась рукопись известной «Чайки».

– Дорогая, разве мы сюда приехали, чтобы беседовать с глупой контролёршей? – полушёпотом спросил Дима. – Посмотри, сколько здесь интересного! Вот сегодня, например, мы имеем уникальную возможность видеть рукопись пьесы, которую Чехов написал здесь, в Мелихово. Завтра её увезут в другой музей. Да, почерк у Антона Павловича был отменный, несмотря на то, что его основной специальностью была медицина.

Находясь рядом с мужем, Агния успокоилась и заставила себя хотя бы на время забыть то, о чём она только что узнала от Нюры.

– Да, в старинных интерьерах есть своя прелесть, – сказала она, с интересом разглядывая мебель и печку в углу. – Для нашей многочисленной семьи это имение было бы в самый раз.

Они с Димой тихонько прыснули и подошли к окну, из которого открывался великолепный вид на открытую веранду, полностью засыпанную снегом.

– Представляешь, какая здесь красота летом! – не удержавшись, произнёс Дмитрий.

Гуня мечтательно вздохнула и тихо сказала:

– До лета ещё дожить надо.

Из гостиной они прошли в комнату сестры Чехова, где на видном месте стоял мольберт, и лежала палитра с размазанными и засохшими красками.

Двойняшки оживились, увидев знакомые предметы, которые для их творческой семьи были привычными атрибутами. Разной величины картины в красивых рамках, висевшие на стенах в большом количестве, привели девочек в неописуемый восторг.

– Папа, а почему ты все наши рисунки не вешаешь на стены? – спросила шустрая Лёка.

– Потому что количество стен в нашей квартире не совпадает с постоянно растущим тиражом ваших рисунков, – спокойно ответил Дмитрий.

– Всё-таки, какое же это вечное искусство – живопись! – воскликнул он, рассматривая работы Марии Павловны Чеховой.

В это время свет, горевший во всех комнатах дома, неожиданно погас. Через некоторое время послышался крик Нюры, и наступила тишина.

– Что это? – испуганно спросила Гуня у мужа.

– Не знаю, надо сходить в прихожую и посмотреть, – ответил он. – Оставайтесь здесь, я сейчас приду.

Дмитрий ушёл, а дети, как цыплята, обступили маму Агнию. Она, словно наседка, обхватила их руками и прижала к себе.

Через некоторое время они услышали, как папа заговорил с кем-то по телефону, и осторожно двинулись в сторону прихожей. Туда можно было попасть либо через Пушкинскую комнату, либо через кабинет Чехова. Гуня выбрала второй вариант, потому что благодаря венецианским окнам, там было светлее.

Сначала они не поняли, что случилось. Но, пройдя чуть вперёд, Агния увидела, лежащую у дверей Пушкинской комнаты, Нюру. Женщина лежала лицом вниз, вытянув вперёд руки, и из головы у неё текла кровь.

Гуня попросила детей не выходить в прихожую, и сказала сыну, чтобы он увёл двойняшек и последил за ними.

Затем она закрыла дверь в кабинет и обратилась к мужу:

– Как ты думаешь, что здесь произошло?

– Сейчас придёт охрана или кто-то из администрации, вот они пусть и разбираются, – нервно сжимая пальцы рук, произнёс Дмитрий. – Мне очень неспокойно от того, что мы оказались замешанными в эту историю. Теперь мы точно домой попадём ближе к полуночи.

Спустя минуту они услышали топот, и в прихожую вбежал охранник с какой-то женщиной в валенках. Дима взглядом показал на лежащую на полу контролёршу. Охранник вместо того, чтобы броситься к пострадавшей, подбежал к Дмитрию и, заломив ему назад руки, быстро надел наручники. От неожиданности Агния закричала. Услышав крик мамы, дети выбежали из кабинета и, увидев согнутого пополам отца, которого за наручники держал охранник, заревели на разные голоса.

Вероятно от резкого крика и плача, Нюра пришла в себя и пошевелилась. Женщина в валенках, которая всё это время стояла безмолвно, вдруг отмерла и тоже закричала.

Нюра, потирая разбитую голову, попыталась сесть.

Агния первая опомнилась и стальным голосом громко произнесла:

– Всем слушать меня! Во-первых, дети, пожалуйста, успокойтесь и пройдите обратно в кабинет. Во-вторых, мужчина, отпустите моего мужа, это он вам звонил. А в третьих, где у вас находится аптечка? Пока вы догадаетесь вызвать скорую, пострадавшая умрёт от потери крови.

Командный тон журналистки возымел нужное действие на всех присутствующих. Игорёк взял двойняшек и скрылся с ними за дверями кабинета. Женщина достала телефон и стала вызывать неотложку, а мужчина, отпустив руки закованного в наручники Дмитрия, открыл шкаф и достал аптечку. Агния взяла перекись, бинт и вату, а потом, встав на колени, осторожно начала обрабатывать рану на голове у бедной Нюры.

Когда приехала полиция, напряжение в тесной прихожей достигло апогея.

Агния требовала, чтобы охранник немедленно снял наручники с её мужа. А тот категорически отказывался это делать, говоря, что пусть начальство разбирается, а его дело маленькое.

Нюра потирала забинтованную голову и всё время скулила от боли и страха, говоря, что не видела, кто ударил её.

Но когда старшина полиции задал вопрос, а не пропало ли что-нибудь в музее, вот тут все встрепенулись. Женщина в валенках, как оказалось, она была дежурным администратором в этот день, тут же побежала в гостиную, и уже оттуда все услышали крик: «Украли! Украли рукопись!»