Лора Олеева - На выдохе сна

Этот момент я помню смутно. Я помню лишь ужасное смятение, которое охватило меня, но вместе с тем и чувство уверенности, что я тоже должна принадлежать только ему. Этот миг был сладким и тянулся целую вечность.

Молодой человек был очень нежен и уверен в себе. Я поняла, что готова сделать все, что он скажет. Этот военный сказал, что я должна прийти к нему, и он уведет меня к себе, не очень поняла куда. Да мне во сне это и неважно было. Еще он сказал, что надо пройти три ступени, что-то вроде посвящения. Ты же знаешь, он говорил, есть свадьба серебряная и золотая. Вот и обручение тоже таким бывает. Короче, за мной придут его посланцы, а я должна быть готова идти за ними и раздеться, когда они мне это прикажут.

Я не видела в этом абсолютно никакого смысла, но готова была сделать все, что он скажет. Голова у меня кружилась, и хотела я только одного – вечно оставаться в его объятиях. Я пошла в номер, где была Ритка, но он почему-то оказался моей комнатой у нас дома, только там была Ритка и какие-то другие ребята.

Я стала собираться и рыться в ящиках шкафа, судорожно пыталась найти какие-то вещи, не очень понимая, что делаю. Вдруг Ритка вскочила с места и стала дергать из моих рук вещи. Выдергивать и бросать их назад в ящик, говоря, что они мне уже не понадобятся. Она говорила с намеком, и я не могла понять, откуда она узнала то, о чем я сама не имела ни малейшего понятия еще несколько минут назад. Тогда я плюнула и вышла из комнаты.

Он стоял в самом конце коридора, почему-то не в форме, а в белой рубашке с расстегнутым воротом и кивнул мне, приглашая за собой. Его лицо смутным пятном белело в полутьме. Рядом с ним стояли два его друга. Я пошла в их сторону, а по дороге взглянула на себя в зеркало, чтобы убедиться, что я хорошо выгляжу. И (так бывает только во сне) я увидела в зеркале свое лицо с опущенными вниз ресницами.

Удовлетворившись своим внешним видом, я подошла к нему. Тогда его друзья стали объяснять мне, куда они меня сейчас поведут и что надо делать. От смущения и неожиданности я ничего не соображала. Один из них взял меня под локоть и повел по коридору, продолжая по дороге что-то растолковывать.

Первый друг прошел со мной до конца коридора, и тогда меня взял под руку другой сопровождающий. Я вспомнила, что должна раздеться, и это надо сделать заранее. И я начала на ходу расстегивать кофту и блузку. Его друг помогал мне. Все это казалось мне абсурдным, но я почему-то послушно все делала. Благо, что в коридоре было безлюдно. Только один парень, стоявший у лифта, удивленно посмотрел на меня, и тогда я со стыдом запахнула расстегнутую блузку.

Когда мы вышли из коридора на лестничную клетку, меня повели почему-то не вниз, как я ожидала, а наверх. И вот мы пошли кругами по бесконечной мраморной лестнице, все вверх и вверх. Когда мы дошли до самой верхней площадки, друзья вдруг стали кричать ему: «Скорее же бери ее, или будет поздно!» А он вдруг остановился у края лестничного пролета, у самой дыры в центре между лестницами и сказал мне очень быстро: «Не бойся, верь мне и держись за меня!»

И я вдруг поняла, что он хочет прыгнуть вниз в этот глубокий многоэтажный колодец. Но неужели он птица? И я засомневалась, всего на секунду, и эту секунду он ждал меня. А потом прыгнул вниз, распахнув руки, и стал падать. И тогда я перестала сомневаться. Я поняла, что сейчас могу потерять его навсегда. И я прыгнула за ним вслед. Но внизу были не бесконечные лестницы, а бездонная тьма со звездами. И я падала в эту тьму. А он летел внизу подо мной, но вдруг стал падать все быстрее и быстрее, мелькнул звездой и погас. И я вдруг поняла, что потеряла его. И тогда я не то закричала, не то застонала: «А-а-ах!»

И вдруг очнулась ото сна на лекции. Лекция подходила к концу, а я, видимо, задремала, положив голову на руки. Сон был таким явственным, что я не могла поверить, что все это неправда. Сидела очумевшая, и все еще жила в своем сне. Рядом заходили и задвигались, кто-то толкнул меня, а я не замечала.

И это продолжалось не один день. Этот сон стал мне дороже реальности. Не хотелось никуда идти, ни с кем общаться. Свернусь дома на кровати в комок, отвернусь к стенке и лежу, переживаю его заново.

После этого прошло некоторое время, воспоминания и чувства притупились. Я думала, что все станет прежним. И тут я стала замечать, что мои подруги как-то сторонятся меня. Даже Вика, моя самая близкая подруга. Я понять не могла, в чем дело. В глаза ничего не говорят, но чувствую, что камень за пазухой держат.

Короче, засиделись мы как-то с Надькой (это еще одна моя одногруппница) в библиотеке, и я решила ее поспрашивать, в чем дело. Девка она не вредная, должна объяснить, чего от меня все, как от зачумленной, шарахаются.

Ну, поговорила с ней. Она сначала ни в какую не хотела, но потом говорит: «А что ты хочешь после той истории в общежитии?» – «Какой истории?» – говорю. – «Ну, та история на Новый год». – «Да какая история, толком объясни!» Краснеет, не хочет рассказывать. «Да, блин, Надька, в чем дело-то?» – «А треплются, что вы Новый год в общежитии отмечали, и тебя без сознания в расстегнутой одежде в какой-то комнате у парней на кровати обнаружили». – «Да ты с дуба рухнула! Я Новый год с родителями отмечала, мать припахала пельмени делать, так два дня из дома не выходила!» – «Что, правда? А говорят, в общежитии была. Что, врут?» – «Да что за сволочь такая слухи распускает?» – «Ритка рыжая, например, говорит. Ты, мол, куда-то с парнями ушла, а потом это… ну…» – «Да что она, с ума, что ли, сошла? Все брешет, дура рыжая. Вот я ей задам при встрече». – «А еще говорит, что видела, как ты в коридоре с военным обжималась». – «Да ты…»

Хотела я ей возразить, но язык прикусила. На душе екнуло. Вот блин, думаю. Ну хорошо, пусть врет все рыжая, но почему так врет. Сколько совпадений: и Новый год, и общежитие, и военный, и рубашка расстегнута. Ведь не бывает же такого. Откуда узнала? Я про сон свой ни единой живой душе не рассказывала. Короче, осталась я в полном недоумении. У Ритки спросить побоялась, да она могла и откреститься.

Потом история эта забылась, не такая уж и «малинка». И похлеще бывает. Короче, все вроде наладилось. Только зря я так думала. Потом мне стало еще хуже. После второго сна.

Приснилось мне, что я домой возвращаюсь. На улице тепло, на дворе лето, а я домой иду. Вошла во двор и подхожу к нашему дому. Он старый, наш дом, серый, кирпичный, восьмиэтажный. Вход в подъезды со двора. Их всего несколько под козырьками, а рядом с каждой подъездной дверью отдельный вход в подвал с небольшой лесенкой, заглубленной в землю. Наш подъезд самый крайний справа. Дверь в подъезд старая, тугая, от старости не закрывается, а над подъездом окна – как будто слепые, но на тебя смотрят, когда к двери подходишь.