Сергей Валяев - Топ-модель

Пафосно? Ну и что? Имею на это право. Поскольку прекрасна и гармонична, как Афродита, выходящая из ванны.

Затем натягиваю на тело байковую рубаху, застегиваю её на одну пуговицу. Отлично и… эротично.

Войдя в комнату, как на подиум, обнаруживаю тишину и записку на кровати для семерых смелых: «Маша! Срочный вызов. Спи! Буду утром. А.».

Прочитав её, смеюсь в голос: ну, менхантер, ну, сукин сын, сбежал таки! Удрал от ответственности. Какие могут быть вызовы в два часа ночи? Невероятно — кому расскажи, не поверят. Лучше молчать. Эх, Маша-Маша, умрешь старой девой, и плюхаюсь на кровать, как в лодку. Белье новое, с приятным морским запахом. Натягиваю на себя простыню, выключаю ночник. Засыпаю спокойно — знаю, нахожусь под надежной защитой. Может, поэтому мне ничего не снилось, кроме моря.

Новый день начинается для меня с чашечки горького кофе — в постель. И поцелуя — в лоб. Никогда не встречала такого предупредительного кавалера, как Алекс. Появился он в седьмом часу с жизнерадостным видом мол, был на боевом задание, которое закончилось благополучно.

Я лишь качаю головой: кто бы поверил, да мне кажется, что ночь им проведена в любимом и удобном джипе. Что за глупости, возмущается охотник на людей. Он был, действительно на задание, связанным, кстати, с нашей новой проблемой по г-ну Шопину и прочими недоносками нашего мутного времени.

— А ты все равно меня трусишь, — утверждаю. — Сбежал-сбежал!

— Ничего подобного!

— Тогда поцелуй меня.

— Поцеловать? Зачем?

— Ну ты совсем чурбан! — возмущаюсь. — Понимаешь, какие вопросы задаешь?

— Пожалуйста, — сердится.

И чмокает меня в лоб, как тятя своего дитятко. И уходит готовить кофе. Ну вот — первый мой поцелуй. И смех, и грех! Не-е-ет, нужно иметь особый дар, чтобы соблазнить такого равнодушного пенька.

— Ты знаешь, — сообщаю, когда пень, в смысле, любимый чел появляется в комнате с подносом. — Я решила жить здесь.

— Что-о-о?

— Осторожно, не урони на меня кофе.

— А ты прекрати так шутить.

— А мне всю ночь снилось море. Так здорово. И никаких кошмаров.

— Очень хорошо, — осторожно говорит, не понимая, что я шучу. — Пойми, у меня свой распорядок, своя жизнь…

— Я на неё не покушаюсь. Будем жить, как в общежитии. Мальчики направо — девочки налево.

Нет, мой Стахов потерял чувство юмора — окончательно. Его лицо выражало такую муку, что я, задрав ноги и дрыгая ими, как в детстве, принялась хохотать в голос.

— Отшлепаю! — и удалился, суровея.

Нет, я его никогда не охмурю, черт! Никогда! Бывает такое? Наверное, да. Но редко. И только со мной. Но почему? Кто ответит?

Позже выяснилось, это было последнее утро из моего счастливого детства. Дальнейшие события вырвали меня из милого мира радужных иллюзий и заставили по-новому смотреть на мир, меня окружающий. Даже смерть Танечки не перечеркивала надежду, что я проживаю во вселенной, где ещё сохранились цветные краски. Увы, оказалось: черно-белый колер забивает все наше жизненное пространство, как селевой поток уничтожает дороги, селения и людей, в них проживающих.

— Переодевайся и — вперед! — голос Стахова из кухни. — Нас ждут.

— Где?

— В конспиративной квартире.

— Уа-а! — дурачусь я. — Как романтично!

Натягиваю на себя джинсики и блузку — соблазнительная особа, а толку никакого. Что ж: коль родина требует, чтобы я была Мата Хари, буду ею! И хрен, ой, с ней, любовью — прежде всего труд по защите беззащитной отчизны.

Во время поездки по утреннему теплому городу узнаю информацию: господин Бирюков двадцать лет работал в модельном бизнесе. В чем-то предосудительном замечен не был, правда, имел страсть жениться на топ-моделях, делал это шесть раз, но детей не имеет.

— И в этом факте некая загадка, — говорит охотник на людей. — Ладно, будем разбираться после.

— После чего?

— После того, как покараем порок, — и указывает глазами на огромное монстревидное здание казенного учреждения, мимо которого наш джип, как шаланда, медленно проплывает в общей транспортной реке.

— Шопин?

— И другие.

— А почему они себя так ведут, — задаю детский вопрос, — будто живут последний день?

— Такая порода, — хмыкает Алекс. — Демократическая вша на шее государства. Надеюсь, понятно, что «демократическая», употребляю условно. Главная их задача, как у тифозных вшей…

Я прерываю эту патетическую речь — все эти вселенские проблемы так далеки от меня — и поэтому брякаю:

— Саша, ты не любишь вошек? А они такие ма-а-аленькие карапузики! — И показываю на пальцах, какие они «ма-а-аленькие».

Слышу скрежет — это борец за социальную справедливость выразительно двигает квадратной челюстью и скрежещет резцами.

Я решаю его утешить, мол, пусть будет вечный бой — покой нам только снится.

— Машка! Прекрати, — требует. — Или я за себя не отвечаю.

Почему вела себя так легкомысленно и свободно? Я чувствовала свою силу: женщину, даже будущую, трудно обмануть: Стахов был очарован мной и лишь из-за своего ослиного упрямства и козлиной глупости пытался сопротивляться чувствам.

Дурачок, хотела сказать ему, если мы хотим покорить мужчину, как вершину, то раньше или позже это случится. И нет силы, которая нас, влюбленных стервочек, может остановить.

… Конспиративная квартира находится на Старом Арбате — обычная, жилая, из пяти комнат. Правда, заставлена технической теле-радио-аппаратурой. Ее обслуживают странные люди. Странные по цвету кожи — она у них белая, точно у отростков проросшего картофеля в холодном погребе. Бедняги, понимаю я, они бабаями сидят в этой западне и не видят солнца. Такая работа, разводит руками Стахов: информация — основа основ безопасности государства.

В гостиной нас встречает боевая группа поддержки во главе с генералом Старковым. Он располагается за столом — на столе карта с некой схемой: квадратики, кубики, кружочки, стрелочки. Участники будущих боевых событий мне знакомы: Евгения, Максим Павлов, Виктор, «медведь» Жора, сестры Миненковы.

Наше появление вызывает оживление, особенно волнуется моя двоюродная сестра. Мимикой и жестами пытается узнать: что там на любовном фронте сдана крепость или уже пала. Я делаю вид, что ничего не понимаю, мол, прости, я тупая, и тупее меня надо поискать.

— Итак, товарищи, — выступил генерал. — Прошу минуточку внимания. Наша полугодовая работа подходит к закономерному финалу. Думаю, все понимают о чем речь, кроме Маши. И поэтому, я могу повторяться. Впрочем, повторение мать учения. Да, «Маруся»?

— Так точно, — и сажусь на стул, картинно закинув ногу на ногу, как главная исполнительница в данной акции.

Слушая разглагольствования Старкова, ловлю себя на привычной мысли: мой мозг не готов принять все происходящее, как нечто серьезное и опасное. Мне кажется, я совершенно случайно участвую в некой театральной постановке, где моя роль, на самом деле, ничтожна.