Сергей Валяев - Топ-модель

Вдруг нервно прошелестело вокруг, как ветер в дивноморских камышах: Николсон-Николсон-Николсон. Мы кинулись к занавесу, разделяющему зал и кулисы — настоящее и будущие. Я тоже бросилась, надо признаться. Зачем? Чтобы знать врага в лицо.

Н-да. Старенький американский мужчинка был категорически не в моей вкусе. Во первых, мал росточком: где-то метр с кепкой. Во-вторых, с заметными залысинами. В-третьих, пучеглаз. Словом, похож на собаку породы бульдог.

Хотя интерес наших неимущих топ-моделей к нему был понятен: миллионер! Вдруг привалит счастье прыгнуть к нему в койку и оттуда стартовать в незнакомые прекрасные миры…

Глупенькие, они не могли знать, что уже все предопределено Высшими силами спецслужб. Расчет был прост: г-н Николсон, зная «проблему» своего российского друга г-на Шопина, сделает ему приятное: купит и подарит топ-модель, так похожую на его, Шурика, бывшую любовницу. Впрочем, надеюсь, что-то зависело и от меня.

Каматозная Фая выдала нам номерки — у меня оказалась «7». Тут же вспомнился давнишний сон, где я дефилировала именно с этой цифрой. Сон — в руку?

— Девочки, приготовились, вах! — вскричал Хосе. — Помните, вас снимают на пленку. Вперед!

Заиграла энергичная бравурная музыка, похожая на гимн народовластию. Пошли первые номера — «1», «2», «3»… Я почувствовала гадкую предательскую дрожь в коленях, в горле моментально пересохло. Проклятие, никогда не подозревала, что так сложно выйти на подиум. Спокойно-спокойно, народы мира готовы лицезреть тебя, дивноморскую красотку…

— Вперед! — услышала голос арт-директора и почувствовала удар пониже спины — одобряющий.

Меня это бодрит — я делаю шаг на световую дорожку. Еще шаг! Побольше амплитуды. Взгляд свысока и отрешенный, мол, да, я такая, принимайте меня, какая есть. А не хотите — как хотите, черт подери!

Движения бедрами настолько размашистые, что сама ощущаю, как трещат всевозможные суставы. Однако это похода победительницы! Теперь — скромная улыбка. И три, и четыре, и пять! Резкий поворот. Пауза. Посмотреть на лица участников трагикомедии: так, кажется, я произвела должное впечатление на г-на Николсона. Выражение его лица такое, как счастливая морда у бульдога, увидавшего долгожданный берцовый мосол.

Возвращаясь, вижу молодого человека в джинсовом костюме, снимающего дефиле на кинокамеру, которая лежит на его потертом плече. А не послать ли воздушный поцелуй в вечность? Почему бы и нет? Легко! Мцок-мцок, мои родные!

Потом начинается порнография. Шучу, конечно, но что-то похожее на нее. Топ-модели должны переодеться в купальники и показать красоту практически в чем мама их родила. А почему бы и нет? За 250 000 $. Ха-ха!

Цапаю подвернувшееся под руку мини-бикини в желтеньких ромашечках. Вокруг гам и столпотворение, все заняты только собой и поэтому без всяких сомнений и комплексов переодеваюсь, будто нахожусь в пляжной кабинке. Так отлично! Успеваю глянуть на себя в зеркало: Бог мой, это я? Эффект ещё усиливается от туфелек на высоких шпильках. Разве можно так провоцировать сильный пол?

Мое явление в ромашечках производит фурор. Я иду и чувствую вокруг своего напряженного тела сияние — и это сексуальное сияние призывает мужчин только к одному: возьми меня, владей мной, я вся твоя! Только… уплати в народную кассу 250 000 американских рубликов.

Господин Николсон необыкновенно возбудился от такой голенькой russian матрешки и, кажется, уже тянул руку к чековой книжке, чтобы немедленно, чтобы тотчас же, чтобы сразу…

Эх, Машка, забылась тоже, быть тебе в Америке!

— Вах, победила! — буркнул на ухо Хосе, делая заботливый вид, что поправляет бретельку. — Это я тебе говорю.

Встретив завистливые и весьма критические взгляды конкуренток, понимаю — победа! И что же дальше? Победа победой, а я должна выполнять задание родины, понимаешь. И поэтому заставляю себя вернуться в прежней образ образ глуповатой простушки, счастливой донельзя. Это не трудно сделать выпяти губу, шлепай ресницами и глазей невинными синими глазами.

В этом образе встречаю господина Николсона, решившего навестить топ-моделей на их рабочем месте. Его окружают телохранители, модельеры, руководители Центра. Все восхищены, все радостны, все улыбаются. Я тоже скалюсь миллионеру, как внучка родному дедушке.

Ломая язык, конгрессмен пытается объясниться со мной через переводчика, мол, такую красоту нужно беречь, как природные богатства: газ, нефть, лес, что он готов хоть сейчас взять под свою опеку такую талантливую девушку. Он будет счастлив, если я проведу с ним сегодняшний вечер. И ночь, мысленно добавляю я и хлопаю глазищами:

— Yes-yes…

— O, gorgeouc! — восхищается старый лис и я вижу прицельный жесткий и оценивающий взгляд на мою полуобнаженную грудь.

— Что он говорит? — пытаю гибкого переводчика.

— Ты редкая красавица.

— Спасибо.

— Зпа-зы-ба, — повторяет за мной сияющий господин Николсон.

Его попытку говорить по-русски приветствовали здравницами и аплодисментами. Запенилось шампанское в фужерах. Если и был где-нибудь звездный час, то это был именно мой звездный час. Его можно было буквально потрогать руками. Вот только не знать, что все происходящее находится под контролем компетентных органов, и простодушный бизнесмен из Нью-Йорка скоро останется с носом.

«С носом» — это несколько миллиардов долларов убытка по причине разрушения международного наркотического Картеля. «С носом» — это скандал в конгрессе США. «С носом» — это исчезновение великолепной и неповторимой gorgeouc!

Всего этого господин Николсон не знал и, находясь рядом с легкодоступной russian gerrls, радовался как ребенок, заполучивший новую живую игрушку.

Второй этап акции «Топ-модель» начинается в девятнадцать часов сорок пять. Время летит, как на крыльях, я веду какие-то сумбурные переговоры с господами Чиковани и Соловейчиком. Они счастливо улыбаются мне, что-то пытаются рассказать, о чем-то просят и убеждают. Я уже ничего не понимаю. Такое впечатление, что они знают то, что не знаю я. А что не знаю я? Или они не верили в мою звезду, а теперь пытаются наверстать упущенное и примазаться к моей славе? В какой-то миг совсем позабылась, решив, что все происходящее — реальность и через несколько часов меня ждет Нью-Йорк, Париж, Ницца и так далее.

Потом я приглашена в длинный-длинный «Линкольн», он бел, как школьный мел. Вместе с Львом Давидовичем Чиковани сажусь в просторный автосалон. Здесь бар, телефон, телевизор, ковры, водитель в фирменной фуражке. Не Жорик ли наш? Кажется, нет?

— Вы прелестны, Маша, — вздыхает мой толстенький спутник. — Приятно, черт подери, видеть счастливого человечка.

— Да? — продолжаю играть роль дурочки. — Это вам спасибо, Лев Давидович.