Наталья Уфимцева - Откройте ключом Хирона

Кто-то кричал на лестничной площадке подъезда, какая – то женщина. Всё стихло, а потом повторилось снова. Только теперь женский крик сопровождался ещё и неистовым стуком в дверь. Изабелла, блуждая в своих мыслях, продолжала стоять, неосознанно сжимая в руке букет гербер. К женским причитаниям на лестнице добавились мужские возгласы. Кто-то звал её, Изабеллу по имени, звонил в дверь.

– Что там происходит?

Добравшись аккуратно до входной двери, она посмотрела в глазок. Люди двигались то вверх, то вниз. Какой-то мужчина ругаясь, требовал, чтобы ему дали возможность работать. Изабелла открыла дверь и не сразу поняла, что случилось. На лестничном пролете, лежала женщина в странной позе. Ноги упирались в перила, а голова, покрытая меховым капюшоном, была неестественно запрокинута назад. Постепенно норковая шуба женщины из серебристо—голубой становилась бурой, напитываясь чем-то алым, тяжелея и набухая при этом. Всё поплыло перед глазами.

– Нет!… Ляля! Лялечка!

Она так плохо себя чувствовала, что не смогла присутствовать на похоронах. Казалось, что вот-вот откроется дверь и в комнату вольётся поток свежего воздуха, приподнятой приятной суеты, жизнелюбия и позитива под названием «Лялька». Эта энергия давно уже была частью её жизни, неотъемлемой частью её самой. Только сейчас, после страшной трагедии, пришло запоздалое осознание того, сколько значила для неё эта составляющая. Оголилась часть души и стало парадоксально больно впитывать окружающий воздух, воспринимать солнечный свет. Человек, возможно, с опытом научается готовности к трансформации, но смерть, как обычно, застаёт врасплох, бьет под дых безжалостно и точно. И ты, теряя равновесие, начинаешь задыхаться.

Пришедший уже во второй раз следователь Кошкин, невозмутимо задавал одни и те же вопросы, что – то помечая в блокнотике. Он был настолько несовременен, что совсем не соответствовал имиджу полицейского нынешней страны. Степан Кузьмич Кошкин напоминал милиционера из СССР – страны её юности, сильной и могучей, в которой к милиции было совсем другое, уважительное отношение.

В очередной раз, товарищ Кошкин внимательно слушая о перипетиях жизни Изабеллы Юрьевны Вербицкой, с интеллигентным участием, силился понять всю последовательность замысловатой цепочки событий.

– Итак, давайте уточним. Я правильно вас понял? Значит так. Посетив астролога вы, Изабелла Юрьевна, приняли решения отказаться от французского наследства, подарив его вашей внучке, Анастасии Александровне?

– Да, всё верно.

– И в этот вечер, когда была убита Алена Ивановна Праздникова, вы ожидали нотариуса Якова Семеновича Гольдмана, для этой же цели?

– Да, всё именно так.

– С Яковом Семеновичем вы так и не встретились?

– Нет, я перезвонила ему и оттенила встречу, объяснив, что случилось.

– Кто был в курсе ваших намерений?

– Все.

– Кто все, поточнее, пожалуйста.

– Муж, близкие, были… Но я не понимаю, причем здесь всё это?

– Возможно и не причем. А возможно и наоборот. Слишком много вокруг вас собралось трагического. Вы не находите? Авария, теперь ещё убийство.

– Не знаю, как это взаимосвязано.

– Вот и я не знаю. Пока. Но обязательно узнаю. Вы уж мне поверьте на слово. А вас я хочу попросить быть поаккуратнее и повнимательнее.

– Повнимательнее?

– Да, прежде чем что-то сделать остановитесь, не спешите, подумайте, осмотритесь. Так сказать стопроцентное внимание. Не входите одна в лифт, не гуляйте темными аллеями.

– Я совсем не гуляю.

– Вот и хорошо. Отдыхайте, набирайтесь сил. Да, если что-то вспомните, или вдруг что-то вас насторожит, покажется странным, звоните мне.

Степан Кузьмич закрыв блокнотик, достал из папочки такую не свойственную для образа советского милиционера визитку и протянул её Изабелле.

– В любое время, Изабелла Юрьевна, в любое. Не провожайте и подумайте о собственной безопасности.

Уходя, Степан Кузьмич пропустил в квартиру молодого человека. Убедившись в том, что Изабелла действительно его знает, простился повторно.

Младший брат Алены Ивановны Праздниковой был на неё совсем не похож. Тихий, робкий, раздавленный горем мужчина, протянул Изабелле бархатную коробочку с блестящим новогодним бантом.

– Это вам. Ляля всем заранее приготовила подарки к новому году.

Голос его дрогнул. Помолчав он, собравшись с духом, продолжил.

– Она как – будто бы знала всё заранее. Там под бантом стикер.

Он отодвинул яркий золотисто-оранжевый бант и на коробочке обнаружился маленький приклеенный кусочек бумаги с надписью «Прекрасной Изабелле! С Новым годом!».

В изумительной бордовой коробочке, как в музыкальной шкатулке звучали часы. Корпус их имел форму сердца. Циферблат был закрыт серебряной крышечкой, придавая конструкции ещё большее сходство с человеческим мотором, отсчитывающим в руке Изабеллы мгновения жизни.

Открыв крышку, внутри Изабелла обнаружила сложенный в несколько раз белый листочек. Это было в духе её замечательной подруги детства по прозвищу «Девочка-праздник». Там было написано: «Пообещай!». Развернув ещё раз, она прочла: «Так не честно! Скажи, Да!» Творилось что-то невероятное. Нелепость происходящего, какой-то сакральный магнетизм и светлая память о человеке, которого уже не существовало на земле, растворяли мозг в аморфную субстанцию.

– Да, моя дорогая… да.

Ком подступил к горлу и слезы стали наворачиваться на глаза, но она их не замечала. Реальность преломилась во времени. Она отчетливо представляла голос, и даже выражение лица своей придумщицы подруги: «Ты будешь бороться за свою жизнь потому, что она принадлежит не только тебе, но и тем, кто тебя очень любит!». Уже не хватало силы духа развернуть последний раз листочек, голова гудела, слезы текли по щекам. Изабелла, уткнувшись в подушку, горько плакала обо всем, что выпало на её долю, так и не дочитав новогоднее послание. Оно осталось лежать рядом с подаренными часами, тикающими жизнь в праздничной коробочке. И только спустя некоторое время, она успокоилась, взяла себя в руки и прочла:

«Эти часы отсчитывают время, которое обязательно превратится в счастливые минуты без боли. Наше новое время без твоей болезни. Я в это верю, всей душой, всем сердцем, которое тебе дарю. Пусть оно стучит секундами в наше прекрасное завтра».

Изабелла пообещала бороться. Прервав раздумья, позвонила Павлу Ивановичу, чем несказанно его обрадовала. Рубикон был перейден. Она решилась на операцию. И как только возникал беспокойный страх, и хотелось, превратившись в маленькую беззащитную девочку, спрятаться лицом в подушку, она читала послание своей Аленушки, и снова становилось сильной.