Наталья Уфимцева - Мы под небом

© Наталья Владимировна Уфимцева, 2021

ISBN 978-5-0055-5633-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Искусство воина

состоит в сохранении равновесия

между

ужасом быть человеком

и чудом

быть человеком.

Карлос Кастанеда

Дорогой мой читатель!

Я посвящаю эту книгу моему легендарному деду,

Кравцову Егору Егоровичу, Солдату Великой Победы!

Он прошел до Берлина огненными верстами

Отечественной войны

красноармейцем в составе 902 стрелкового полка

248 стрелковой одесской краснознаменной дивизии.

Спасибо за Победу!

Спасибо за Жизнь!

Вы можете быть под открытым небом

и будете полностью свободны,

но без любви вы будете в тюрьме,

потому, что вам некуда будет лететь.

Небо будет не для вас.

Она смотрела в его глаза и понимала, что ничего больше нельзя оставить тайным. Этот человек пришёл, чтобы разрушить её мир, с таким трудом и невероятными усилиями выстроенный. Разговора не будет, ни слова без адвоката.

Секунды, которые собираясь воедино, владеют вечностью, отсчитывали ставшую такой душной собственную жизнь.

Она смотрела ему в след из окна своего загородного дома. Статный мужчина уверенно шел мимо голубых елей, выращенных её заботливыми руками. Каждый год она украшала их в благодарность небу за такую нелегкую свою судьбу. Это Рождество окутало её холодом одиночества. Но даже после смерти мужа, женщина с сильным характером не изменила привычке, быть сильной.

Он уходил не спеша, вдыхая аромат зимней хвои. Если бы у неё был пистолет, она б не раздумывала, не сомневалась. Она бы сохранила всё как есть, если бы был…

Он шёл по тропинке мимо голубых, нарядно украшенных елей, мысленно ругая себя за то, что поспешил. Не готов был сыщик Степан Кузьмич Кошкин к встрече с этой женщиной. Несколько месяцев назад её муж, бизнесмен Вадим Семенович Зорин был найден на рассвете мертвым.

Причиной смерти послужило отравление нейролептиками. Он сидел в кресле, запрокинув голову, и со стороны могло показаться, что человек расслабившись, задремал, опустив свободно правую руку, распахнув предварительно ворот рубашки. Именно поэтому никто не осмеливался его потревожить. И только в обед жена бизнесмена, Екатерина Сергеевна Зорина, обнаружила, что он не дышит.

Степану Кузьмичу было многое не понятно в этом деле. Для какой цели Зорин принимал эти лекарства, что его беспокоило? Где он их взял, у кого позаимствовал? Кто ему их выписал, посещал ли Зорин в принципе такого специалиста? И где хоть какой-то след присутствия этих таблеток в кабинете? Здоровый, успешный человек зачем-то принимает лошадиную дозу препарата, от которого у него происходит паралич дыхательного центра и остановка сердца. Присутствие алкоголя в крови лишь усилило действие лекарства, не оставив никаких шансов на спасение. Возможно, какое-то время Зорин ещё существовал, находясь в коме, но об этом никто из его окружающих не знал, или быть может всё шло согласно тайному замыслу помраченного ума преступника, решившего пригласить смерть к хозяину дома вне её собственного расписания.

– Парадоксально, крепкий, здоровый мужчина желает успокоить свою нервную систему, что называется, насовсем, не находите, Степан Кузьмич?

– Не нахожу. Не обращаться к врачам, отнюдь не означает быть здоровым.

Спорить с начальством следователь Кошкин не любил. В принципе в силу возраста и убеждений, он ни с кем давно уже не спорил, но возникшее, как ему казалось, из небытия времени следственное дело было тупиковым.

– Возможно, но Зорин в прекрасной физической форме, жена красавица, взрослый сын. Может у него какие – то проблемы с бизнесом.

– Насколько мне известно, там всё в порядке.

– Ну, тогда я не знаю. А нет ли у господина Зорина какой-нибудь тайной страсти?

– Это что, например?

– Да что угодно, игра. Может он проигрался в пух и прах.

– До пуха и праха, Дмитрий Сергеевич, ему лет пять играть придется, не вставая.

– Напрасно вы так думаете. Люди и не такие состояния проигрывали.

– Нет, он не игрок.

– Тогда женщина.

– Какая женщина?

Полковник Рындин, импозантно пройдясь по кабинету, повернулся к сыщику.

– Роковая.

– Это жена что ли?

– Ой, Степан Кузьмич, дорогой вы мой музейный экспонат, ну, причём тут жена?

– Так это вы на любовницу намекаете?

– Я не намекаю, я рассуждаю.

– Вы его жену видели, вот эта точно роковая. Такой прихлопнуть раз плюнуть. Я бы на его месте не рисковал.

– Так может он так рискнул неудачно? Кто был в доме, когда это случилось?

– Прислуга, жена, сын, брат покойного Зорина, жена брата и племянница.

– Ого, собрание, какое. С кем он общался более тесно?

– Со всеми.

– Хорошо. С кем он пил вино, перед тем как…

– Один.

– Вот вам и первое обстоятельство.

Кошкин, прибывая в своих мыслях, потерял нить начальственного повествования.

– Обстоятельство чего?

– Причины для беспокойства нервной системы. Полный дом людей. А он уединяется в кабинете и выпивает сам с собой.

– Может он о чем-то думал.

– Вот, о чём?

– Да кто ж теперь скажет. Может, ему надо было сосредоточиться.

– Если бы он сосредоточился, то, скорее всего мы бы не имели то, что имеем. Или он был не в курсе?

Степан Кузьмич грустно посмотрел на полковника, полного позитива и свежих идей. Пади разбери теперь.

– Не в курсе чего?

– Того, что пьет уже на брудершафт со смертью.

«Да, вы сегодня, Дмитрий Сергеевич, кладезь мыслей и афоризмов», сыщик перевел диалог в другую мысленную плоскость. Что с того был он в курсе или не был он там. Скажите лучше, кто этот курс ему организовал. И пил Зорин в гордом одиночестве не свойственное его гастрономической привычке красное грузинское вино, не коньяк, как полагается. Правильно. Может он и не собирался сосредотачиваться, а просто ждал человека, для которого и открыл вино. И что стоило ему или ей, потом унести второй бокал?

– А как там вдова? Я слышал, она до сих пор носит траур?

Мысль о ней синхронно совпала с неожиданно заданным вопросом.

– Да.

– Что говорит?

– Молчит. Если бы у неё была возможность, она бы спустила меня с лестницы, причем молча, не проронив ни звука.

– Знаешь, что, Степан Кузьмич, ты там поаккуратней, не геройствуй и ничего там у неё не пей и не ешь.

– Да мне там, Дмитрий Сергеевич без веских оснований делать нечего, а ем я исключительно домашнюю пищу, приготовленную от души и с любовью.