Юрий Рогоза - Маленькая Лиза

– Ну, как знаешь… – Мент придвинул к себе худую картонную папку и посмотрел на часы – Тогда давай. Рассказывай.

– Что…рассказывать? – растерялась я.

– Вот только дурочку мне здесь валять не надо – голос Мента вдруг зазвучал жестко, пугающе – Убиты пять человек. Совершенно разных и непохожих. А связывает их только что?!.. Правильно, все они были знакомы с тобой. Поняла, нет?

Мне вдруг стало очень страшно.

– Вы что же… Вы…меня подозреваете? – спросила я и не узнала собственного голоса.

Мент мучительно вздохнул и сказал немного другим тоном:

– Да расслабься, не подозреваю. Подозревал бы – по другому разговаривал.

И он снова посмотрел на часы.

– Тогда хоть бы кофе предложили. А еще лучше – сигарету… – не удержалась я.

Мент пристально посмотрел на меня и бросил на стол пачку «Кэмела».

– Тебе сколько – пятнадцать?

– Тринадцать. Но курить от этого не меньше хочется.

И я запустила пальцы в пачку, пока он не передумал.

– Тринадцать… – устало и задумчиво повторил Мент – Еб твою мать… И откуда ты такая взялась?

Кто? Я?…

Я взялась из истерзанного болью влагалища женщины, на звонки которой сегодня стараюсь не отвечать (правда, она сама звонит раз в месяц и то не очень настойчиво). Случилось это в провинциальном украинском городе Сумы, в роддоме номер два, на улице Санаторной. Конечно, я не помню, как рождалась на свет (по – моему, все, кто говорят, что помнят – врут), зато я очень хорошо помню, что наступило потом.

Потом наступило счастье. Абсолютное, непрерывное, такое настоящее, что и представить себе нельзя было, что оно когда – нибудь может закончиться. Счастье состояло из слепящего солнца, запаха листвы, ярких связок рвущихся в небо воздушных шариков, неудержимого, как полет, бега по изумрудной траве, огромных снежных сугробов зимой, волшебных огней салюта в праздничном небе и – смеха, смеха, смеха… На всех детских фотографиях я улыбаюсь – широко и радостно, от уха до уха (может быть, поэтому сейчас я такая хмурая – отулыбалась на долгие годы вперед?)

У моего счастья было имя – Папа. Я даже не могу просто сказать, что любила его, это значило бы не сказать ничего. Он был центром мира, всем миром, частью меня (конечно же, наоборот – я была его маленькой частичкой!). Я осознавала, что в мире все в порядке, только когда сидела на его широких крепких плечах, или с замиранием сердца слушала сказки, которые он мне рассказывал, или обнимала его маленькими ручками, чувствуя родной до крика запах. С этим запахом вообще доходило до смешного – я отбирала его приготовленные для стирки футболки и прятала у себя в комнате – нюхала их, надевала на себя (они были огромными и сидели на мне, как широкие платья), засыпала в обнимку с ними. Мама ругала меня за это, но не сильно и как – то нехотя, словно для порядка (позже я поняла, что так оно и было).

Знаю, сейчас многие умники начнут говорить, что им все ясно, что психиатры давным- давно изучили это явление и даже придумали для него какое – нибудь мерзкое слово. Так вот, идите вы все в жопу. Никакая это была не психиатрия, и никакой не диагноз, а просто – огромные любовь и счастье маленькой девочки в городе Сумы. Тем более, я же не была дебилкой, нет – я ходила в садик, играла вместе с девочками в куклы и «секреты», лазила по деревьям и кормила бездомных котят. Жила, как все, одним словом. Что же шизофренического в том, что мир с первого дня подарил мне человека, прикасаясь к которому, я радостно задыхалась от добра и счастья?

Папа был лучшим человеком на земле. Я не фантазирую и не вру, серьезно, мне же с тех пор пришлось повидать много разных людей. Он был сильным, веселым, заботливым и красивым. Я, к примеру, ни разу не видела его злым. Или грустным. Или просто раздраженным. Он каждый день ходил на работу, но возвращался не подавленным и усталым, а улыбающимся и свежим, готовым превратить остаток каждого дня в праздник и приключение. Он никогда не старался разбогатеть, но у нас все было (у меня – так точно!). И еще – он никогда не болел (может быть, поэтому, я – тоже). Недавно я сформулировала для себя – папа просто был человеком счастливым. А это, скорее всего, особый и очень редкий талант. Я знаю, на кого был похож папа – на положительного героя из старых фильмов. Советская система наверняка стремилась создать общество именно таких людей, как он. Но у нее не получилось. Или она не успела. А сейчас это уже неактуально и миру нужны совсем другие персонажи.

Наверное, будет несправедливо, если я ничего не скажу о маме. Хотя бы в память о папе – ведь он любил ее, так же просто и радостно, как меня (хотя, что это я, по – другому, конечно, но тоже очень сильно и искренне). Он все время покупал маме красивые вещи, одежду и украшения. У нас с ним даже была особая игра – прятать обновки в комнате и заставлять маму угадывать название подарка, говоря первую букву и прыская от смеха и нетерпения.

Не буду врать, мама не выглядела несчастной (рядом с таким человеком, как папа, это было просто – напросто невозможно). Но она воспринимала все, что он делал, с какой – то снисходительной и чуть усталой улыбкой, словно относилась к нему, как к большому ребенку. Выглядело так, словно она просто терпела наши с папой счастливые игры. Она не была счастлива, это точно. Она принимала и прощала. Тогда, в детстве, мне это просто казалось странным и обидным. Повзрослев, я подумала было, что папа мог не удовлетворять ее, как женщину, но тут же поняла, что это бред – он просто не мог не быть лучшим во всем, если бы вы его знали, то согласились бы). Кроме того, мужчины, слабые в сексе, сразу видны – печать растерянного неудачника на их лицах заметна издалека. А папа излучал силу и уверенность в каждом шаге.

И еще. Слабые мужчины не любят дарить любимым женщинам цветы. Это же факт, глупо спорить, это все знают. Папа приносил домой цветы постоянно – огромные дорогущие букеты, которые наполняли наш мир ощущением богатства и праздника. Теперь я ненавижу цветы. Видеть их не могу. Никогда не покупаю сама и не принимаю от других (правда, никто мне их и не дарит). Я проклинаю все цветы мира. Сейчас поймете, почему.

…В тот день (это было полтора года назад, в среду) папа вернулся домой с работы, держа в руках офигительную коробку шоколадных конфет и бутылку дорогого шампанского. То ли собирался что – то отметить, то ли просто хотел устроить нам праздник без всякого повода (он часто так делал). Мама как раз заталкивала в мусорное ведро огромный букет астромерий (тот еще не завял, был очень красивым, но несколько цветков опало, а мама не любила поднимать их с пола). Увидев это, папа быстро поставил конфеты и шампанское на тумбочку в прихожей, чмокнул меня и маму и метнулся за дверь, с улыбкой бросив на ходу: