Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов

– Что, зачем? – прошептала Ирина.

– Жизни себя хотела лишить, зачем?

– Меня хотели убить, это не я сама, – тихо отвечала Ирина. – А где та женщина, которая заходила ко мне? Это она…

Ирина закрыла глаза и обмякла, слишком большое напряжение после отравления газом, к тому же, на фоне общего стресса, совершенно лишило ее сил.

Алина, наконец, решилась приблизиться к ней:

– Давайте я отвезу вас к врачу! Не будем рисковать… К какому врачу вы обычно ходите?

Ирина открыла глаза и опять замотала головой:

– Кроме Димы у меня врачей не было. Я ни к кому не ходила и не пойду. Если можно, заварите мне мятный чай, я выпью и все пройдет… Но что же мне теперь делать? Эта женщина хотела меня убить…

– Какая женщина? Вы ее узнали? – решила по свежим следам разузнать Алина.

Напившись ароматного чая, Ирина окончательно пришла в себя и рассказала историю, предшествовавшую покушению на ее жизнь:

– Когда мы поднялись в квартиру, я села писать расписку, а дальше ничего не помню. Только удар по голове, я потеряла сознание – и все. Следующее, что я услышала – это ваши голоса. С женщиной этой я никогда не встречалась. Вы и сами знаете – мы общаемся в основном со своими, русскими. В нашем районе живут почти одни иностранцы. А эта дамочка явно не из наших социальных домов.

– А узнать вы бы ее могли?

– Не знаю даже… Единственное, что помню – блестящие черные волосы, подстриженные «под каре». На лице солнцезащитные очки, губы с яркой помадой. Духи… духи не модные, но дорогие… У меня были когда-то такие… Димочка дарил… «Пуазон» от Диора. Костюм бежевый… но это не примета, в любую минуту можно переодеться.

– Может, вы машину запомнили, на которой она вас… сбила?

– Да не сбила она, в том-то и дело! Толкнула слегка бампером. А в марках машин я не разбираюсь, так и не научилась отличать «Жигули» от «Мерседеса»… Ей в квартиру мою надо было попасть. Но зачем? Зачем?

То, что незнакомка всеми силами рвалась в квартиру Коноваловых, Алине стало ясно еще во время Ирининого рассказа. Оставалось узнать малое – что именно пропало из квартиры вместе с ней. И тогда… Тогда многое может проясниться… Правда, с такими приметами обнаружить кого бы то ни было вряд ли удастся. Черные волосы, стрижка каре… у Лучаны Маркес темные волосы и стрижка вроде бы такая… И что? Откуда у нее машина, если денег даже на гостиницу нет?

Алина осторожно попыталась направить мысли Ирины в нужное направление:

– У вас в доме хранилось что-то ценное?

– Думаю, что для такой дамы пара моих золотых колечек интереса не представляют. Тем более такого, чтобы из-за них пойти на убийство.

– А бумаги, документы?

– Документы сейчас посмотрю, а вот по поводу Диминых бумаг… Если в них что-то и пропало, я не смогу сказать. Кроме самого Димы в них никто не разберется. А теперь…

Ирина склонила голову, из глаз потекли слезы. «Она еще долго держалась, бедняжка. Надо перевести пока разговор на другую тему», – подумала Алина, обводя взглядом комнату. Глаза ее остановились на противоположной стене, густо усеянной кадрами семейной хроники – Ирина с Димой, дети, внуки, какие-то родственники. Фотографии разные – блеклые черно-белые, современные цветные, художественные портреты из фотосалонов.

– Какая красивая женщина, на Джину Лоллобриджиду чем-то похожа! Это ваша родственница? – указала Алина на старую фотографию, заботливо упакованную в красивую рамку со стеклом.

– Это моя свекровь, Мария Петровна. Она была совершенно необыкновенная женщина, я ее очень любила и уважала. Моя мама умерла рано, когда я была еще девочкой, а потом, через годы, когда я познакомилась с Марией Петровной, мама как будто бы ко мне опять вернулась. У нее дед – цыган, от него она унаследовала черные лучистые глаза… и дар предсказательницы. Хотя самого мифического деда никто не видел. Кроме бабки, конечно… – на лице Ирины появилось какое-то подобие улыбки. – Я сейчас встану и посмотрю папки с документами.

Она привстала, но Алина силой усадила ее обратно:

– Сейчас я вам все принесу, а вы только просматривайте, все ли на месте. Кстати, я вам звонила вчера по поводу письма, которое передал вашему мужу его знакомый из Москвы. Поскольку вы не проявили интереса, я вскрыла письмо. Там результаты каких-то медицинских научных анализов. Вы не в курсе, случайно, о чем могла идти речь?

Ирина застыла на мгновение и внимательно посмотрела на Алину:

– Как же я сразу не сообразила? Видно, вчера мне совсем худо было… Дима очень ждал этого письма, сказал, что от его результатов может многое измениться в нашей жизни.

– А конкретнее?

– Когда получу, тогда скажу – так он мне ответил на мой вопрос. А теперь это уже и не важно. Мне нечего менять в жизни… без Димы у меня теперь и не жизнь, а так…

– Если действительно письмо содержит столь ценную информацию, то… боюсь, что за ним именно и приходила таинственная незнакомка… – задумчиво ответили Алина.

– Я так соскучилась по тебе, – прижимаясь к своему юному возлюбленному, прошептала Ангела Вайс. – Как хорошо, что наконец-то закончились все эти праздники, и мы с тобой можем уединиться в нашем укромном гнездышке.

Ангела и Дитмар не стали рисковать настолько, чтобы встречаться дома. После того, как неудачливый поклонник Ангелы, майор Кюлер, красноречиво продемонстрировал, что ему известно об их связи, они оказались как бы у него на крючке, так что пришлось искать другое место для уединения.

С возможностями Ангелы сделать это было несложно. Она дала распоряжение оборудовать специальную комнату для психотерапевтических занятий с женщинами, страдающими послеродовой депрессией. Естественно, требовалась соответствующая обстановка – мягкие диваны, приглушенное освещение, наглухо зашторенные окна. Занятия проводила сама доктор Вайс, и ключи от кабинета были только у нее.

Понятное дело, что в нерабочее время Ангела использовала мягкие диваны совсем в других целях. Опасность быть «застуканными» все равно осталась, но любовники стали гораздо осмотрительней и осторожней.

Коллеги Дитмара были уверены, что он наконец-то завел себе подружку в соседнем городке, а Ангела… «Жена Цезаря вне подозрений!» Вряд ли майор Кюлер осмелился поделиться своими соображениями с кем-то еще, а остальным и в голову не могло прийти, что надменная подруга высокопоставленного офицера из штаба самого фюрера может снизойти до какого-то жалкого студентика.

Рождество – самый любимый семейный праздник немцев, который из своего первоначального религиозного значения уже давно перерос в удобный повод для встречи родственников. Поскольку работу «Лебенсборна» приостановить не представлялось возможным, несмотря на любые праздники, в рождественские дни к ним хлынул поток посетителей.