Валерий Касаткин - Знак Шамбалы. Детектив

Через час та же компания за праздничным столом после третьего тоста разучивала песню «Это Китай», когда-то прозвучавшую в исполнении Наталии Гулькиной.

Мы прилетели в Китай не случайно,

В сказочный мир нас мечта позвала.

Было вокруг всё овеяно тайной,

Это великая чудо-страна.

Море цветов (Море цветов)

И экзотика – царица здесь,

Храмы богов (Храмы богов),

Нищета и блеск – всё есть.

Только тебя, Китай, я буду помнить,

Ты моё сердце ранил навсегда,

Окна огромных белых небоскребов

И океана синяя вода.

Солнца огонь и пальмы, лес зелёный —

Это Китай!

Утром и ночью гудит, словно улей,

Эта большая, живая страна,

От магистралей, до маленьких улиц

Всё нам покажет, расскажет она.

Море цветов (Море цветов)

И экзотика – царица здесь,

Храмы богов (Храмы богов),

Нищета и блеск – всё есть.

Только тебя, Китай, я буду помнить!..

Допев до конца песню по бумажке, Гулябкин неодобрительно покачал головой и произнёс:

– Господа, скажу откровенно, за такое исполнение стыдно будет перед нашими китайскими друзьями. Придётся репетировать до ночи. Предупредите свои семьи, что задерживаетесь, хотя можете и свои половины позвать сюда, поскольку я планирую китайских друзей через месяц пригласить к нам в гости и показать им на что мы способны, – директор посмотрел на жену, – а я, с вашего позволения и с большим сожалением, должен вас покинуть. У меня ещё остались незаконченные дела с одним из китайских представителей.

Мариам на это снова незаметно показала мужу кулак и шепнула на ухо:

– Я так понимаю, что представителем китайцев является их повар Федя?

– Да, дорогая, я ему обещал. Он был переводчиком. Да и надо разобраться со вчерашними делами. Я быстро, на такси.

– Помни, дорогой, что моё имя означает не только «любимая».

– Сегодня уяснил, когда лбом стучался во врата рая…

– Ладно, свободен, и не забывай, что завтра только пятница…

3

Дверь Гулябкину открыла Галя Табунова, мощная во всех отношениях женщина с десятым размером груди, если таковой существует. Хозяйка двухкомнатной квартиры скривилась в усмешке и небрежно спросила:

– Принёс?

– Принёс, – Иван аккуратно поставил тапок в угол прихожей, – и ещё кое-что принёс. Сегодня у нас праздник. Тебя, наверное, Федя уже проинформировал об историческом поводе расслабиться?

– О, Господи, и когда вы нам, бабам, лапшу на уши прекратите вешать ради того, чтобы нахрюкаться? – женщина забрала у гостя тяжёлую сумку, – ладно, проходи в зал и не пугайся.

– А чего мне бояться, Федя не кусается, – Гулябкин заглянул в зал и в испуге промямлил, – а где Федя?

– Я за него, – эффектная блондинка с распущенными до плеч волосами и в платье с глубоким декольте с нижним разрезом до невозможных пределов очаровательно улыбнулась и кивнула головой на место рядом с собой на диване, – я Милана, появилась здесь, предчувствуя праздник.

– А где Федя? – в растерянности снова спросил Ваня и робко присел на край дивана.

– Начнём праздник и вечер знакомств без Табуна, – Галя усмехнулась, – Милана – моя подруга, зашла навестить меня. Она живёт одна по причине развода в своём домишке рядом с нашей пятиэтажкой. Ваша встреча – это случай. Может, не стоит его упускать. А Федю задержали китайцы, но он предупредил о твоём приходе.

– Трудно удержаться от праздника в окружении таких шикарных девушек. Но не осудят ли потом эти девушки моё нескромное поведение?

– Кто же осмелится осудить такого красавчика, тем более не являющегося ни моим, ни Галиным мужем? – Милана поднялась с места, – пора накрывать на стол, но сначала мы выпьем за знакомство.

– Можете сразу на брудершафт, – Галя с серьёзным видом кивнула головой.

…Гулябкин с праздника души и тела то шёл, то бежал домой, качаясь из стороны в сторону, спотыкаясь, виляя от одной обочины тротуара к другой. Перед глазами всё вертелось и кружилось, земля уходила из-под ног и оказывалась то сверху, то сбоку, то перед носом. В какой-то момент Иван увидел идущую ему навстречу девушку. В ней он узнал красавицу Иру, с которой давно хотел познакомиться поближе. Неравноценные и неравнозначные ночные пешеходы остановились друг перед другом. Гулябкин что-то стал говорить девушке, та улыбалась и тоже что-то отвечала. Прощаясь, они даже обнялись и поцеловались, после чего мужчина сначала пошёл ровно, но потом вернулся к прежним танцам на тротуаре, сохраняя в душе что-то одновременно приятное и тревожное, смутно осевшее в памяти. Пройдя расстояние от дома Табунова до своего, равное километру, Гулябкин уткнулся в дверь своего же подъезда и на грани отключки обрадовался, тут же… отключившись.

Под утро Гулябкину приснился сон: он падает с горы, заросшей дикой ежевикой, и с окровавленными руками вновь оказывается в холодном колодце со стенами, уходящими в небо с тучами, где наверху образовалось подобие лица какого-то существа, строившего пленнику гримасы. Пленник встал на четвереньки и стал бодать головой каменную стену, за которой, как ему казалось, и начинался рай знаменитой Шамбалы. Бодание головой принесло свои результаты. В колодце вспыхнул свет. Пленник сначала от него зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел каменное лицо жены и её сжатый кулак с клочком бумаги пред своим носом. Свирепое лицо прошипело:

– Тапки кончились, появилось другое… Это что? – женщина сунула под правый глаз мужа записку.

Иван пошевелился, простонал, прищурился двумя глазами и прочитал: «Ваня, не забудь позвонить по этому телефону. Твоя муза Ира».

– Не помню такую, – прохрипел Ваня.

– Теперь прочитай это, только вслух, – женщина сунула другую записку под левый глаз мужа.

Муж прищурился и с тяжёлым дыханием прочитал:

– «Ваня, эта записка с моим номером телефона напомнит обо мне. Твоя Милана».

– Не помню, происки врагов, – пошевелил ногами Ваня, трусы у которого были надеты наизнанку, после чего подозреваемый поспешил оправдаться: когда идёшь от Феди, проходишь речку и, чтобы быстрее протрезветь и попасть под твой бочок, я, очевидно, побарахтался в воде. Ну и, как следствие, трусы оказались на мне в таком виде. Что касается записок, то, как бы ты поступила на месте женщин, которые были безжалостно отвергнуты мною? и, как следствие, последовала их месть в виде компромата, доступного сейчас тебе.

– Вот я смотрю на тебя и думаю: или ты совсем дурак, или меня за дуру держишь, либо в твоих словах всё-таки есть доля правды? – женщина подняла руки кверху, тем самым приподняв коротенький халат до неприличной высоты, – небеса, ответьте мне на эти вопросы!

– А что тут отвечать, – Иван привлёк к себе жену и оказался под ней, – ты для меня единственное действенное похмелье, заодно сейчас убедишься, сохранил ли я силы для тебя, а на записки и трусы не обращай внимания, чего по пьянке не бывает. Кстати, я собираюсь почти полностью завязать со спиртным. И в моих словах не только доля правды, а почти вся правда, часть которой, правда, я не помню. Прости, дорогая!