Валерий Касаткин - Знак Шамбалы. Детектив

– О, Господи, избавь меня от страданий, – женщина сбросила с себя халат и с неистовой силой стала мстить тем, кто написал мужу записки, и, возможно, снимал трусы…

После завтрака с томатным соком Иван поднялся из-за стола и сказал:

– Пойду на балкон, соберу мозги в голове, а потом на объект к китайцам. Надо запрягаться по полной программе. Радуйся, наступает трезвый период в моей жизни. Почти. «Почти» я оставляю на всякий случай. Вдруг китайцы захотят выпить нашей водки.

– С твоим «почти» я мучаюсь уже почти двадцать лет, – заметила в печали Мариам.

– Ты не права. Радостного в нашей жизни было больше. Помнишь, я даже писал тебе стихи, – Иван с кружкой кофе вышел на балкон и сел там за столик.

Минут через десять на застеклённом дополнительном пространстве с видом на парк появилась Маша, которая ласковым голосом проговорила:

– Что-то ты, дорогой, замечтался. Не пора ли на работу.

– Да, пора. Я готов, – Ваня взял со стола лист бумаги и хотел было положить в карман, но тут же его перехватила женщина, которая, пробежав глазами текст, с настороженностью в голосе продекламировала:

Заглушу вином печаль,

А закатами страдания.

Превращу я сердце в сталь,

Ты не ходишь на свидания.

Наша ива над рекой

В муках стонов ожидания

Шлёт осеннею строкой

Просьбу воскресить желания.

Заглушу вином я боль,

А закатами сомнение.

Жду, вернёшься в свою роль,

Окунёмся в наслаждение.

– Браво! Браво! – Гулябкин хлопнул три раза в ладошки и застыл под суровым взглядом жены. Та ещё и хмыкнула, а потом стальным голосом добавила:

– Превращу я сердце в сталь, и отправишься страдать в печаль. Поэт хренов. Какая из муз тебя вдохновила – Ира или Милана, или обе сразу?

– Дорогая, не поверишь, но единственным вдохновителем во всех моих делах, в том числе и в поэзии, являешься только ты. А каких-то Иру и Милану я не помню и на улице встретив, не узнаю. Что касается стихов, дорогая, то я сегодня вдруг вспомнил, как ты в начале нашего знакомства ни с того ни с сего прекратила со мной всякие отношения и перестала приходить на свидания. Если бы ты знала, как я тогда страдал, как я потом тебя добивался снова…

– А ты забыл, почему я тогда тебя вычеркнула из претендентов на соискание звания мужа? Вспомни, как ты самым бессовестным, пошлым образом ощупывал мою знакомую у меня на глазах. Вот ты сейчас напомнил мне это, и я подумала: дура была, что простила. Сколько волка не корми, всё равно в лес глядит. И если мужчина кобелём родился, то кобелём и помрёт.

– Ты неправа, дорогая, твои умозаключения основаны на косвенных уликах, которые и таковыми-то не назовёшь. Если бы я был таким, то давно уже кто-то из этих Милан дал бы о себе знать более существенным способом. А писульки-свистульки – это шуточки-прибаутки, которые не должны повлиять на наши крепкие семейные отношения, основанные на любви и взаимодоверии, – Ваня чмокнул Машу в щёчку и бочком отправился на выход, – я на объект. Дело не ждёт.

– Ну, поэт, смотри, моё терпение когда-нибудь лопнет.

Вырвавшись на свободу, Гулябкин с облегчением вздохнул и подумал: вчера гульнул, так гульнул. Милана ещё та штучка. После брудершафта сразу же в постель затянула, а потом пошла пьянка, но вроде бы была и ещё одна постельная сцена. Незадолго до окончания мероприятия вроде бы в квартире у Табунова появился какой-то разъярённый мужик, который ему ещё какие-то претензии предъявлял… Сейчас трудно вспомнить детали вечеринки, а вторая половина её вообще покрыта мраком с отдельными проблесками. Блеснула лучиком встреча с Ирой, но потом произошёл полнейший провал в памяти. Слава богу, что он в таком состоянии добрался до дома. Мелодия на мобильном телефоне прервала мысли Ивана. Звонила та самая Ира. Гулябкин, ответив на приветствие девушки, спросил:

– Мы о чём-то вчера договаривались?

– А ты разве не помнишь? – хихикнула Ира.

– Тебе бы, красавица, столько выпить, было бы не до хихиканья.

– Ну, извини. В таком случае я могу пофантазировать, – девушка снова хихикнула, – например, могу сказать, что ты меня обещал покатать на бульдозере по городу.

– Такое я мог ляпнуть, а ещё что?

– Что хочешь меня и извинился, что в таком состоянии не можешь, – хихикнул ночной лучик.

– И в это я поверю. Кстати, состояние мое будет готово к завтрашнему дню, – Иван прислушался к своему организму, который по неизвестным причинам никогда не требовал похмелья, – хотя, может, и сегодня уже смогу повоевать.

– Как раз это ты вчера и сказал, и пригласил меня на какой-то тайный китайский объект.

– Согласен проверить свою боеготовность, но предупреждаю: она может быть с подмоченным запалом. Два дня пью.

– Ничего страшного, ты мне в любом виде сойдёшь.

– Тогда выходи прямо сейчас на вчерашнее ночное место встречи. Я подъеду на «Лексусе» -кроссовере белого цвета, – Гулябкин посмотрел на окно своего дома, в котором жена махала ему кулаком, и крикнул ей, – я тебя ни на кого не променяю! В офисе буду после обеда.

4

Длинноногая красавица Ирина с шикарными до плеч осветлёнными волосами в коротком платье уселась на переднее сиденье белоснежного автомобиля, улыбнулась и произнесла:

– У меня сегодня свободный день от насущных дел и суеты. Твои предложения?

– А у меня сегодня много будничной прозы. Запускаем объект. Сейчас едем туда проконтролировать доставку и приземление экскаваторов и трактора, – Иван скосил глаза на изящные ножки пассажирки.

– Как поэтично звучат слова «трактор» и «приземление», – двадцатипятилетняя девушка усмехнулась и пошевелила точёным достоянием, – а где и когда мы начнём приземляться?

– Прибудем на объект и начнём не приземление, а взлёт в страну Шамбалу. Она мне часто снится, точнее я стремлюсь туда, стуча в её врата одним местом, – Ваня загадочно улыбнулся.

– Расскажи мне про эту страну, – Ирина положила руку на ногу водителя.

– Её надо почувствовать душой, – но, чтобы чувственность усилилась, сначала мы заедем в одно место. Там и про Шамбалу расскажу…

Одним местом оказалась православная церковь на окраине города, которую возглавлял отец Александр – друг Гулябкина. Иван и Ира, которая повязала на голову церковный платочек, приобретённый на входе, вошли в божий храм и перекрестились, после чего Гулябкин уверенно подошёл к одной из икон, поставил возле неё зажжённую свечу и стал шептать:

– Господи, прости мои прегрешения. Моя душа стремится к тебе, я стараюсь её не опорочить. А как устоять пред красавицами, не знаю, но считаю это не прелюбодеянием. Моё сердце принадлежит лишь одной – моей законной и любимой жене, а любовницы у меня нет. Я надеюсь, что врата рая передо мной не закроются, – Иван говорил и крестился, чем вызвал волнительный восторг в душе Иры. Девушка тоже поставила свечу и, крестясь, что-то прошептала.