Наталия Новохатская - Гобелен с пастушкой Катей. Книга 8. Потерянная заря

– Мать ему всё равно расскажет рано или поздно! – резонно возразил Артем.

– Но тогда папе не будет обидно, наоборот приятно, что он на шаг впереди и оказался более компетентным родителем, не захотел подставлять сына под неприятности, – предположила Люба, затем разъяснила сложную позицию, которую Артем долго обдумывал, но так и не постиг. – Главное – сделать так, чтобы обе стороны считали, что они выиграли, в этом и есть сложность жизни. Правда, лучше всего, когда выигрывают все и это понимают, но это не о нас. Называется игра с ненулевой суммой. Будет время, спроси, постараюсь донести.

Но времени так и не выдалось, про нулевую и ненулевую сумму осталось в тумане, но письмо с помощью Любы было написано и отправилось в Белогорье, девушка оказалась права на все проценты. Отец слал два перевода, один для матери, второй Артему лично в руки. Причем обе бумажки на одну сумму, чтобы сын не запутался, зарплата папаше позволяла, тогда он еще не женился и сестру не родил. Это стало после, но об том своевременно или чуть позже.

Итак, успешно разрешив семейные проблемы и устроив будущее, Артем почти забросил подготовку к поступлению кроме необходимого минимума и престижа среди приятелей студентов. Потому что практически с головой нырнул в сложную и довольно интересную жизнь. Вроде бы в окошко подсмотрел, как его ровесники живут по другим правилам и с другими интересами, чем ему было привычно и знакомо. Так же и заметки на будущее, ему тоже хотелось быть своим и по праву.

Жизнь резко разбилась на две половины с разными правилами. Дома с матерью, во дворе и в ШРМ одно, а в гостях у Ольги Киры совершенно иначе. Совсем другое кино. Понятно, Артем догадывался, что у Киреевских и прочих другой уровень жизни, взять хотя бы богатую квартиру, у Кирюхи и машина была, отцовская, но в его распоряжении, а близнецы, те вообще катались на такси, как нечего делать. Это ясно. Но в связи с тем или этим, у них отношения оказывались другими. То, к чему он привык дома и во дворе, у них не прокатывало или смотрелось, как плохая шутка.

Одним разделением на богатых и бедных сложности не объяснялись. Скажем, отцов приятель Петушков у них был бы на месте в своей дурацкой ковбойке, над ним бы посмеивались, но приняли как своего без напряжения. Петушковские заумные беседы пришлись бы к разговорам о суммах с разными нулями, они бы поспорили о мелких деталях, каждый вложил бы свои пять копеек.

А вот мать Артема с разговорами о жилплощади и чистой работе оказалась бы не у места, новые приятели послушали бы вежливо и отошли прочь. Отчасти такое разделение казалось обидным, но было справедливым, сам Артем до дрожи и боли хотел оторваться от своих корней. Поэтому ходил в гости как на работу, вернее, как в школу, дорос до понимания, что хоть трудно, но необходимо, иначе – Щипок по всем пунктам. (Об этом чуть позже или оно будет чуть раньше, надо ещё разобраться.)

Однако это всё было дальнейшей интроспекцией, как сказала бы умная Любочка, а в те времена у Артема сердце с душой, или как хотите назовите, болели и дрожали совсем по другому поводу, остальное было затейливой рамкой.

Кира, Оля-белоснежка Киреевская вела с ним жестокую игру, делала это со вкусом и к удовольствию окружающих, но непричастных. Играла роковую женщину, так сказать, начинающую роковую женщину, очень усердно играла, но как бы вернее сказать – скорее на пробу. Идеалом для неё оставалась изящная Любочка, для той вопросы популярности у мужиков просто не стояли. По той причине, что когда будет надо, она выберет сама, и кто угодно сочтет за счастье. Артем довольно скоро понял, что такое спокойствие по жизни будет круче, чем любая роковая женщина. Но нравилась ему не Любочка, с нею никаких надежд не возникало.

Нравилась Ольга-Кира, чертова белоснежка, она щедро сыпала надежды заодно с поощрениями, но не ему одному, отнюдь не всегда и не по заслугам, а по непонятному расписанию. Даже не по настроению, а просто так. Сейчас да, потом нет, а завтра – сам черт не разберет. Завтра может переключиться на Кирюху, а через час сделать вид, что и он ей не угодил, снова обернуться к Артему. И при этом запрещала искать объяснений. Спрашивала высокомерно: «Тебе синий чулок нужен? Тогда флаг в руки, их здесь большинство…» Мол, «ступай себе к Любви и Славе», если что-то не устраивает.

Временами делала добавления насчет Кирюхи и даже Вадика. Например, Артему случалось слышать и такое: «Наш большой белый друг думает, что у него есть какие-то права, разбежался…» или «Вадик лучше вас всех, но нету времени ждать, пока подрастет, да и тогда Любаша его не отпустит. Только, если сама невесту выберет и будет каждый день напоминать, что та – третья лишняя, меня не возьмет, это точно. Куклу Глорию, то бишь Славу – очень даже может быть. Но у Глории искания и мечтания, она у нас моралистка, «умри, но не дай поцелуя без любви», слыхал такой лозунг?»

Хотя Артему было абсолютно до фонаря, что там Ольга толковала. Когда она была с ним, остальное улетало со свистом, а когда с Кирюхой, то хотелось взорвать весь мир с собой в придачу. Да, Артем соображал, что Ольга играет в сложные игры, чтобы набить себе цену, но не знал, в своих глазах или для Кирилла, вот в чем вопрос.

Сложно и страшно это было, но так захватывало, что остальное могло провалиться, он бы глазом не моргнул. И еще одно… Позволяла она Артему довольно много, хоть далеко не всё, об этом он даже не мечтал. Вопрос был другой, что позволено Кириллу? Поди, спроси. Иногда глодало подозрение, что Кирюха девушку обучает, а она потом отрабатывает на нем, на Артеме. Такая вот школа гейш, черт их всех подери!

Даже это он стерпел бы, не будь Кирюха на виду, и не подмигивал бы похабно, что, мол понимает и не возражает. Это при всех, а наедине обещал начистить рыло, как в спорт-лагере не снилось, но для инвалида делает поблажку, мол, немного чести бить калеку. Вот такое кино.

На самом деле Артем понимал, что ничем хорошим такие дела кончиться не могут. Как выразилась бы Любаша, ненулевых сумм отродясь не получится, и кому-то явно не поздоровится. Скорее всего ему самому, остальная компания пролетит мимо и не заметит, было у них такое неприятное свойство у всех, проехали и забыли. В лучшем случае скажут, что пошутили или погорячились, без обид, бывает, дело житейское. Но только между собой, а как отнесутся к нему в случае чего – это был вопрос.

Но и отстать Артем не мог, не получилось бы, даже если захотел. Он и не хотел, надеялся, бесился, жил от одной встречи до другой, между ними ходил, как отравленный.

Сделалось все быстро. Уже через месяц, к концу лета, он приходил в квартиру Киреевских без приглашения, но никогда не знал, кто там будет. Или вообще никого, или родители, им было все равно в высшей степени, только говорили, дома Оля или нет, тогда до свиданья или подожди, дружок, скоро будет. Ни есть, ни чай пить не звали, типа того, что он дочкин гость, а не их, но так было и с остальными, даже с Кириллом. Предки у Киры не заморачивались, кто, что и зачем – полная свобода.