Лара Шапиро - Ребекка. Конец СССР, Екатеринбург, начало 90-х, или Уроки выживания в трудное время

На третьи сутки их нашли. Ребеккy поставили в угол, «подумать над своим поведением». Причина: оставление младшей сестры без присмотра. Сестре на тот момент было четыре года. «Моя мама совсем дура, – стоя в углу, думала Ребеккa. – У меня ДИПМИССИЯ, ну куда я с четырёхлетним ребёнком в Китай?»

Игорь и Люда были из интеллигентной семьи и отделались «воспитательной беседой». А вот Юрка с Павликом… Юрку с Павликом отчим избил резиновым шлангом. Сильно. На них живого места не было, они ходили сине-чёрные. А мама ещё до-о-олго тыкала Ребеккy – посмотри, до чего ты людей довела. Мама догадывалась, кто был инициатором этой бредовой идеи. Так в девять лет Ребекка осознала значение фразы: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

***

Потом была Россия и средняя школа. Обыкновенная школа с военным уклоном. Уроки НВП (начальная военная подготовка), почти каждый день и полевые учения под названием «Зарница». Наверное, так было надо. Плакаты и слайды с подробностями последствий химических, ядерных, биологических, газовых и ещё каких-то атак, яркие картинки изуродованных человеческих тел отпечатались в памяти на всю жизнь.

И снова Ребекка только и слышала, что на них вот-вот нападёт, теперь уже Америка. Что надо быть готовыми, и если убьют всю советскую армию, то страну защищать придётся им, несмотря на возраст. Их воспитывали в духе «кто, если не вы?» и «в жизни всегда есть место подвигу». Из них делали солдат. Их детские сознания прессинговали до такой степени, что Ребекка не выдерживала. Приходила домой рыдая: «Мама, нас завтра всех убьют. И это будет не самое страшное. Самое страшное достанется тем, кто останется в живых. Мама, у американцев четыре варианта нападения, и во всех четырёх – Челябинск и Екатеринбург на первом месте…» Мама садила Ребеккy перед картой мира и объясняла: «Смотри, вот Америка, а вот мы. Америка в три раза меньше нас. Пока они разгромят одну треть нашей территории, мы разгромим их уже полностью». Это успокаивало, но ненадолго…

В школе у них не было классов. Были взводы и роты. Когда пришло время вступать в комсомол, Ребеккy приняли в первом потоке и тут же выбрали комсоргом и командиром взвода. Так они и учились: сначала обычные уроки, а потом уроки НВП, где звучала команда «Газы!», где из них делали солдат. Сборка-разборка автомата Калашникова, стрельба из положения стоя, из положения лёжа. Лазание по канату, через забор, через огонь, хождение по лестнице: ногами, руками. На скорость. Метание гранаты.

– Рядовая Заплатинская, как вы метаете гранату?! Вы себя на ней подорвёте, а не врага!

– Товарищ лейтенант, а я дождусь, когда враг подойдёт поближе, – и сразу всех!

– Рядовая Заплатинская!

– Я!

– К доске!

– Есть!

– Расскажите нам устройство Боевой Машины Модернизированной…

Так прошли её детство и юность. Обыкновенный СССР.

Наше поколение это поколение мамонтов. Мы скоро вымрем. И не останется тех, кто рос и воспитывался в Советском Союзе, стране, которой уже нет на карте. У Льва Николаевича Кассиля есть такое произведение «Три страны, которых нет на карте», знаете? Нет, современное поколение уже не знает. Они не читали Кассиля, они даже не знают, писателем он был или поэтом. Они не назовут имя-отчество Гоголя, не вспомнят ни одного украинского поэта, а если и вспомнят, случайно, Тараса Шевченко, то уж точно полезут в гугл искать его отчество. Григорьевичем он был, Григорьевичем. Эх, что вы будете делать, если гугл отключат? Они не то, что мало читают, они не читают вообще, в нашем понимании.

А мы читали. Ох, как мы читали! Мы были самой читающей нацией в мире! Мы знали всю классическую литературу России, Англии, Франции, Германии и Америки, лучше чем все эти нации вместе взятые. Человек, не читавший Дикенса, не считался у нас интеллигентом.

У нас не было интернета, не было мобильников, телевизор показывал только съезды КПСС, сбор урожая и плавку стали. Поэтому, чтобы познать мир, мы читали. Мы читали страстно, азартно, запоем, забывая о еде и сне и даже, простите мне такую гастрономическую подробность, терпя до последнего чтобы оторваться от книги и сходить по нужде. Боюсь, что нынешнее поколение даже не поймёт, о чём я.

Детский сад, нам по 5 лет, мы ещё не умеем читать, поэтому воспитательница расставляет стульчики по кругу, сама в центре, читает нам Агнию Барто, про мишку, которого уронили на пол, и оторвали лапу. Теперь у него из дыры торчит вата и он непривлекателен. Про лошадку, которой причесали шёрстку гладко, про Таню-растяпу, уронившую в речку мячик. Эх, красивый, наверное, был мяч, жёлтый, с синими полосками. Растяпа ты Таня! Я бы не упустила такой мяч. Теперь вот ещё стоишь и ревёшь, как дура, нет, чтобы бежать, хватать палку и мяч из реки доставать!

А воспитательница продолжает читать про несчастного зайку, его сложную судьбу и злую зайкину хозяйку; про толстого бычка, который только и знает, что пыхтит и вздыхает, все доски переломал и сам сейчас куда-то упадёт.

Но больше всего мне нравились стихи Джанни Родари «Чем пахнут ремёсла» – вся книжка – одна пахучая сдобная булка, дальше уже мозг отключался и думал только о булке. Можно с изюмом. Или с маком. Или с повидлом.

Ещё ужасно нравились стихи Берестова, разве не волшебно: «Как изучаю жизнь акул, Привычки, нравы и повадки? А вот как: крикнут „караул!“ И убегают без оглядки.»

Tы бежишь, орёшь, за тобой акула на хвосте прыгает – интрига, а не стих.

Или вот: «если взять все эти лужи и соединить в одну, то получится, что лужа моря чёрного не хуже…»

Представляете, какой, однако, поворот событий! Все мечтают на чёрное море съездить, целый год ждут, деньги копят и не всегда получается, а тут и ехать никуда не надо, достаточно все лужи после дождя собрать и, вуаля, чёрное море под окнами!

А дальше мы уже выучивались читать сами. И был таинственный поэт АСПУШКИН и луна. Сейчас я уже не помню, что было раньше АСПУШКИН или луна. Но тогда это было просто какое-то магическое заклинание:

«Сквозь волнистые туманы пробирается луна. На печальные поляны льёт печально свет она».

И я читала это заклинание луне, зимой, стоя на летней веранде, на холодном полу, босиком, прилипнув носом к окошку и встав на цыпочки, чтобы быть поближе к луне. Читала каждый вечер, перед сном, чтобы луне было не так одиноко там, в чёрном небе. И я выучила все имеющиеся стихи АСПУШКИНА и подвывала их телевизору, в романсах, я была благодарна ему за то, что он тоже любил луну и не оставил её в одиночестве. Правда, АСПУШКИН потом оказался А. С. Пушкиным, но это было уже неважно.

Ещё он любил пить чай зимой со своей няней-старушкой, когда «буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя». Даже всё время спрашивал: «где же кружка? сердцу будет веселей». У нас тоже зимой постоянно «выла и плакала буря» и я тоже любила пить чай из большой кружки в такие моменты. От этого, действительно, серду делалось веселей, особенно, если чай с малиной или тёртой смородиной.