Артур Конан Дойль - Загадка о шести Наполеонах. Автор перевода – Олег Тихонов, 2020

Переводчик Олег Владимирович Тихонов

© Артур Конан Дойль, 2020

© Олег Владимирович Тихонов, перевод, 2020

ISBN 978-5-0051-9596-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Артур Конан Дойль

«Загадка о шести Наполеонах»

Нередко по вечерам нашим гостем был инспектор Лестрейд. Похоже у него это даже вошло в привычку. Он непринуждённо рассказывал некоторые новости Скотленд-Ярда в борьбе с преступным миром Лондона. Небольшие подробности расследуемых преступлений, в свою очередь, вызывали интерес Холмса. Он внимательно выслушивал инспектора и позволял себе, иногда, давать советы или высказывать свои предположения. Все были довольны таким вечерним времяпрепровождением.

В этот вечер Лестрейд долго рассуждал о газетах. Потом ругал погоду и синоптиков.

Неожиданно он замолчал и стряхнул пепел сигары на скатерть. Холмс пристально посмотрел на него.

– Интересное дело? – спросил с надеждой Холмс.

– Нет, мистер Холмс, ничего особенного. – сказал инспектор и сконфузился.

– Тогда расскажи мне об этом. – безразлично произнёс Холмс.

Лестрейд рассмеялся.

– Мистер Холмс, нет смысла отрицать, что у меня что-то есть. Абсурдное дело, совершенно незачем беспокоить вас об этом. Хотя очень странное и выходит за рамки общепринятого.

– Тем более продолжайте. – с нескрываемым интересом заговорил Холмс.

– Прошу сразу учесть, что на мой взгляд, это больше в компетенции доктора Ватсона.

– Вот как? – удивился я.

– Именно вас, доктор.

Лестрейд затушил сигару и уселся поудобнее в кресле. Он с явным удовольствием выдержал паузу, оглядел нас и загадочно продолжил свой рассказ.

– Безумие. И одновременно, очень странное безумие! Во-первых, в нынешнее время трудно себе представить человека питающего ненависть к Наполеону. Причём его ненависть настолько сильна, что он разбивает все изображения императора, которые видит.

Холмс откинулся на спинку кресла.

– Это не моя компетенция, – сказал он.

– Однако, идём дальше. Во-вторых. Когда сумасшедший совершает кражу со взломом, чтобы разбить статуэтку Наполеона, это уводит его от врача к полицейскому.

Холмс чиркнул спичкой и закурил трубку.

– Кража со взломом! Это гораздо интереснее. Позвольте нам с доктором услышать подробности.

Лестрейд достал свой служебный блокнот и отыскал нужную страницу.

– Идём по порядку. Первый случай. Гипсовая голова Наполеона. Некий мистер Хадсон, владелец антикварной лавки на Кеннингтон-Роуд сообщил, что он отлучился за табаком в соседний паб, а когда возвращался услышал грохот из своей лавки. Затем на улицу выскочил незнакомый мужчина и очень быстро убежал в сторону подземки. Сам Хадсон обнаружил, что на стеллаже со статуэтками лежат черепки бюста Наполеона. Статуэтка была разбита вдребезги. Это был гипсовый оттиск стоимостью несколько шиллингов.

Лестрейд перевернул страницу блокнота и подытожил.

– Очередное бессмысленное хулиганство, однако об этом доложили дежурному констеблю. Дело показалось слишком ребяческим, чтобы затевать расследование. Второй случай, однако, был более серьёзным и к тому же более необычным. Это случилось только вчера вечером.

В нескольких сотнях ярдов от лавки Хадсона, там же, на Кеннингтон-Роуд,

живёт известный врач по имени Барникот. У него одна из самых больших клиник на южном берегу Темзы. Главная консультация находятся на Кеннингтон-Роуд, но у него есть отделение хирургии и амбулатория на нижней Брикстон-Роуд, в двух милях отсюда. Этот доктор Барникот страстный поклонник Наполеона. Его дом полон книг, картин и реликвий французского императора. Некоторое время назад он приобрёл у Хадсона две копии гипсовых слепков знаменитой головы Наполеона работы французского скульптора Дивайна. Одну из них он поставил в прихожей своего дома на Кеннингтон-Роуд, а другую на каминной полке в приёмной в Нижнем Брикстоне.

Лейстрейд встал с кресла, бросил блокнот на стол и продолжил рассказ.

– Итак, когда доктор Барникот спустился сегодня утром в приёмную, он с удивлением обнаружил, что его дом ночью ограбили, но ничего не взяли, кроме гипсовой головы из прихожей. Что интересно, бюст Наполеона, тут же во дворе, разбили об решётку сада, под которой были обнаружены осколки.

Холмс потёр руки.

– Это, очень интересно, – сказал он.

– В полдень Доктор Барникот приехал в свою приёмную, и вы можете себе представить его изумление, когда, придя туда, он обнаружил, что окно было открыто и что осколки второго бюста разбросаны по всей комнате. Гипсовая голова Наполеона была разбита на мельчайшие кусочки.

Лестрейд выдержал паузу, затем прокашлялся.

– Ни в том, ни в другом случае не было никаких зацепок, которые могли бы дать нам ключ к разгадке этого преступника или сумасшедшего. Итак, Мистер Холмс, у вас есть факты.

– Очень необычные. И противоречивые. Это я про факты. – сказал Холмс. – Все три бюста были точными копиями?

– Они были отлиты из одной и той же формы.

– Прекрасно. Тогда напрашивается вывод, что преступник, пока назовём его так, вовсе не сумасшедший. И ненависть к императору Наполеону ему не припишешь. Слишком странно начинать уничтожать многочисленные изображения Наполеона именно с охоты за тремя одинаковыми статуэтками.

– Но нужно учесть, что все они долгое время были в одном месте. Они были выставлены в лавке Хадсона. В этом квартале – это единственные изображения Наполеона. – сказал Лестрейд и посмотрел в мою сторону. – А что вы скажете по этому поводу, доктор Ватсон?.

– Мономания? Такое вполне возможно. – ответил я. – Существует состояние, которое современные французские психологи назвали «idee fixe», оно может быть пустяковым по своему характеру и сопровождаться полным здравомыслием во всех других отношениях. Человек увлечённый персоной Наполеона, много читавший и изучавший его жизненный путь… Вполне возможно, что кто-то из его родственников пострадал во время Наполеоновских войн. Всё это могло стать причиной маниакального мщения. «Idee fixe». Дальше человек способен на фантастические поступки.

– Это не годится, мой дорогой Ватсон, – сказал Холмс, качая головой, – потому что никакие «idee fixe» не позволят вашему интересному мономаньяку выяснить, где находятся эти бюсты.

– Тогда, как вы это объясните?

– Я не пытаюсь этого делать. Я только заметил, что в эксцентричных действиях этого джентльмена есть важная деталь. Например, в холле доктора Барникота, где шум мог разбудить семью, бюст выносили наружу, прежде чем разбить. Тогда как в приёмной, где было меньше опасности быть услышанным, его разбивали на месте. Дело кажется до нелепости пустяковым, и все же я не могу назвать его тривиальным. Если вспомнить некоторые из моих самых известных дел, то они не имели многообещающего начала. Вы помните, Ватсон, эту ужасную историю семьи Эбернетти? Поэтому я не могу позволить себе улыбаться, глядя на ваши три разбитых бюста, Лестрейд. Мы с Ватсоном будем вам очень признательны, если вы расскажете о новых событиях в столь странном деле.