Рената Окиньская - Карма для очаровательных эгоистов

Месяца мне должно хватить. Вообще-то, я рассчитывала, что мне хватит и полутора-двух недель, и дольше задерживаться тут не собиралась.

Квартирка была, что называется «чистенькая, но бедненькая», но меня это не беспокоило. Главное, холодильник был исправным, стиралка, хоть и старенькая, имелась, и даже комплектом постельного белья, тоже стареньким, но постиранным и даже отглаженным, меня снабдили.

Заперев дверь за хозяйкой и агентшей, я побрела в пустую чужую кухню, выглянула в окно. За окном расположился тихий двор, весь усыпанный желтой листвой. Поздняя осень, теплая и на удивление ласковая в этом году, только сейчас разродилась ветром и дождями. Листья, которые давно уже должны были опасть, продержались лишний месяц, но теперь настал их черед, и все деревья стремительно разоблачались, словно боясь не успеть к переодеванию в зимние снежные меха.

Посреди двора стоял комплекс из новых горок и лазилок, сырых и неприветливых сейчас, никто по ним не катался и не лазил. В доме напротив двери были нараспашку, там таскали мебель – кто-то переехал – вот и все движение.

Я несколько минут понаблюдала, как затаскивают в подъезд большой громоздкий диван, посочувствовала парням, которым придется переть его на себе – тот дом, так же как и этот, был хрущевкой, и лифтов там не предусматривалось. А потом направилась в примеченный мной по пути сюда магазинчик. Есть хотелось зверски, ведь я как утром вышла с поезда, так ничего не ела, если не считать чашки кофе в кафе, а сейчас уже спускались сумерки.

Я готовила себе ужин, и все думала, представляла себе, как это будет, когда я доберусь до него, до Леонида. Наевшись яичницы с колбасой, я откупорила бутылку пива и направилась с ней в душ. Как же это хорошо – после поезда вдоволь наплескаться под горячими струями!

Я мылась, пила холодное пиво, и размышляла о том, как же так получилось, что Вика повелась на такого невразумительного типчика? Неужели ее настолько достало одиночество? Неужели ее поработила эта бабская мечта – выйти замуж?

Мы с Викой были знакомы с детства. Жили в одном дворе, ходили в один садик, потом в одну школу. И сколько я себя помню, мы с ней всегда дружили, всегда были неразлей-вода.

Вике повезло в жизни куда меньше, чем мне. Ее родители рано умерли, ей не было и пяти. Отец утонул на рыбалке, а мать не выдержала горя – сердце подвело. Вика осталась на руках бабки с дедом, но и тут ее словно преследовал злой рок. Дед, схоронивший дочку, начал пить по-черному, и спустя два года, что называется – допился. Возвращался домой ночью пьяный, оступился практически на ровном месте и свернул себе шею. С маленькой Викой осталась лишь бабка. Высохшая от горя и потерь, она оказалась крепче всех. Наплевав на свои хвори и болячки, на свое собственное горе, на упрямо растила внучку, не давая себе раскисать, пока не поставит девочку на ноги.

Вика любила бабушку. Вика была ей благодарна. Вика отлично понимала, что обязана ей всем. Но Вике этого было так мало! В школе у всех были мамы и папы, близкая и дальняя родня. А у Вики – только бабка. С ней ведь не поговоришь, как с мамой, и не подурачишься, как с папой. Да и замученной, на работе и постоянных халтурах женщине не до веселья было и не до разговоров. У нее была цель – поднять внучку, и она перла к этой цели как бронетраспортер. Обеспечение материального благополучия отнимало силы, и на духовное общение их оставалось не так уж и много.

Когда Вике стукнуло пятнадцать, стало понятно, что и бабушку настигает злой рок, преследующий семейство – она стала болеть часто и тяжело. Она все чаще стала говорить, что вот ей бы только до восемнадцатилетия Викусиного дотянуть, что ее уже ждут там, на небесах, что покойный муженек уже не раз намекал ей во сне, как соскучился по своей Женечке.

Вика горько плакала у меня на плече – угасал последний родной ей человек. Через три месяца после того, как ей исполнилось восемнадцать, бабушки не стало.

Мы с Викой всегда были вместе. Я очень ее любила, и она меня тоже, все детство, всю юность мы провели с ней бок о бок. Мы называли друг друга сестренками, да и окружающие часто принимали нас за сестер, даже внешне мы с ней чем-то были похожи.

Вика столько раз говорила мне, что если бы меня не было в ее жизни – она бы точно сошла с ума. Мы часто мечтали, как вырастем, как станем взрослыми и самостоятельными. И как уедем отсюда, из нашего маленького тихого городка… Мы уедем в большой шумный город, где так много всего! Так много денег, так много мужчин, так много возможностей! В этом большом городе мы устроимся на охрененную работу, а потом встретим потрясающих мужиков. Они будут просто классные, возможно даже, что олигархи, хоть это и необязательно. Мы будем ходить на двойные свидания, и свадьбу сыграем в один и тот же день. И наши детки тоже будут ходить в один детский садик, а мы с Викой так и будем дружить до самой пенсии или еще дольше…

Я подставила лицо под горячие струи, смывая слезы. Их так много вытекло за последнее время из моих глаз, что они стали совсем несоленые, как простая вода. Я сделала еще пару щедрых глотков холодного пива, колючками щипавшего горло, и решительно завернула кран.

Мы не просто мечтали, мы были твердо убеждены, что так все и произойдет. Пока в моей жизни не появился Иван.

Вика поняла все сразу. Я еще только начинала с ним встречаться, присматривалась к нему, Ваня еще только пару раз пригласил меня в кафе – а Вика уже знала – он украдет меня у нее. Знала, и все равно, радовалась за меня, желала мне счастья…

Я сказала ей о том, что Ваня сделал мне предложение со смешанным чувством огромной радости и острой вины. Мы обе с ней понимали, что это значит – ни в какой большой город мы уже никогда не поедем…

Вика обняла меня тогда сильно-сильно и сказала:

– Что ты ревешь, дурочка? Ведь главное, о чем мы мечтали – это счастье. Раз твое счастье здесь, то и ехать никуда не надо! А свое еще найду, вот увидишь!

Она уехала через неделю после того разговора. Я провожала ее на вокзал и чувствовала себя предательницей. Вика успокаивала меня и говорила, что все правильно, чтобы я не переживала. Я видела в ее глазах отражение своих слез, когда махала ей на прощание рукой сквозь пыльное вагонное окно. Я не знала тогда, что вижу ее живой в последний раз.

Мы все время переписывались в соцсетях, созванивались по скайпу, общались, стараясь сохранить, и в коем случае не растерять нашу дружбу. Однажды Вика позвонила мне довольно поздно, неимоверно счастливая. Кажется, в тот день она была несколько навеселе. Тогда она в первый раз отправилась на свидание с Леонидом.

– Настя, если бы ты знала, какой он! – ее голос звенел от счастья. Я в первый раз видела свою Вику такой ошалевшей, такой потерявшей голову. – Настя, я, кажется, в него влюбилась! Настя, я точно в него влюбилась!